Дневники Джинна

Он указал на яркую вывеску над сценой, которая безмолвно кричала «С днем терзаний и муки!» вместо «С днем знаний и науки!». Мальчишку сложно было узнать: при параде, умытый, причесанный, в белой нарядной рубашке с неизменным карманом на груди и черных глаженых бриджах без единой заплатки.

– Ник! – прошептала я, и тут меня прорвало, – как ты тут оказался? Что делал в лавочке гоблинов? Откуда у тебя русалочий хвост?

– Лавка Эрта и Бэрти? – переспросил он, рассматривая мою прическу, – ах да! Я просто попал под дождь, и вдруг бамс – у меня отрос рыбий хвост! А оборотное зелье только у гоблинов! Кстати…, – он замялся, густо краснея, – спасибо! Ловко ты зеленого швырнула!

– Пожалуйста, – настала моя очередь краснеть, было очень непривычно, что из-за платья он буквально не сводил с меня глаз, – а здесь-то ты как оказался?

– Троллий билет в один конец! – ответил Ник и принялся рыться в своем нагрудном кармане, внутри что-то гремело и шуршало, он вытащил порванный надвое клочок пожелтевшего пергамента, – я вытряхнул песок из карманов, и каким-то образом там оказался этот билет. О, нет, не думай, я не хотел попасть сюда! Я сбежал из лавки гоблинов, переоделся, а затем  нашел троллий билет и попросил отвести меня туда, где находишься ты. Ого! Чей это попугай?

– Свой собственный! – ответил Локи, довольный, что его заметили.

Ник сидел в полном ступоре, я улыбалась от уха до уха.

– Опять эта рыжая! – вылез из своего кармана Чирока, в крохотной лапке он сжимал тонкую золотую стрелу. На ее кончике, словно сосиска на шампуре, был бесцеремонно нанизан покусанный кусок сыра, вся мордочка карманного зверька оказалась в пестрых цукатах, – ни минуты покоя!

– Как ты смог стрелу-то украсть? – недоумевала я, стараясь смотреть на Ника как можно строже.

– Ну не пропадать же добру! – улыбнулся он в ответ.

– Кстати, Ник! Пользуясь случаем, Павловна сперла тебе отличные тапки! – гордо заявил Локи, нагло раскрывая мою сумку, – примеряй!

Я густо покраснела, заметив, как Никитка быстро спрятал под кресло свои загорелые и по-прежнему босые ноги. Еще момент, и я наконец-то их больше никогда не увижу. Он перестанет ходить босиком!

– Это тебе! – прошептала я, вытаскивая один за другим гоблинские кроссовки, они тут же напомнили мне о Максе, – извини, что поздно.

– Хромая химера! – воскликнул Ник, не веря своим глазам и ушам, – сама сперла?!

Он прикусил обветренные губы, черные брови взлетели так высоко, что почти скрылись под вольнолюбивой вьющейся челкой. Блестящие глаза, черные круглые смородины, стали просто огромными.

– Конечно, сама! – кивнула я, мои уши покраснели, – ну и попугай помогал.

В моей голове пронеслись последние события из лавочки гоблинов. Сердце больно защемило. Как страшный сон передо мной возникло окровавленное острие меча, торчащее из разломанной двери шкафа, жуткий смех вампира и последний крик Макса.

– Сань, с тобой все хорошо? – вернул меня в зал взволнованный шёпот Ника, – согласен, Танк воет, как сирена, но зачем же плакать? Будем страдать вместе, до конца осталось еще около получаса.

На сцене голосила Элеонора Птенчик, исполняя всем известную песню «Учат в школе» дуэтом со своим Саблекусом. Он громко подвывал, звонко тявкая в проигрышах. Ник совершенно не обращал на них внимания, блестящие глаза не отрывались от новых кроссовок. Странно, я не спасла мир, не победила вселенских злодеев, не нашла клад и не изобрела вечный двигатель. Но даря малознакомому мальчишке кроссовки, я чувствовала себя так, будто бы все это сделала разом.

– Спасибо за башмаки, – прошептал он, смотря на меня, как на последнее сокровище мира. Я снова благословила свое волшебное платье, именно с его помощью дикий мальчик вмиг стал ручным.

– Сань, ты только не думай, – неуверенно начал Ник, отводя блестязие глаза в сторону, – ну, что ты мне нравишься и все такое. Просто мне никто никогда не пел и тем более не бил за меня гоблинов.

– Конечно, я тебе ни чуточку не нравлюсь, – согласилась я, на сто процентов уверенная в обратном – платье и прическа знали свое дело, и мои глаза тут были совершенно ни при чём, я кивнула в сторону кроссовок, – кстати, чуть не забыла: мне было не сложно!

Если бы у меня был старший брат, им бы стал Никитка. А Макс? От одного его имени мое сердце делало сальто в груди. Я забывала дышать, с губ сорвался тихий стон.

– Класс! – шептал Ник, одновременно надевая оба кроссовка на ноги, между правым и левым не было разницы, – ого! Расскажу все дедушке Заку. Знаешь, ведь он носит только свои тапки. Тогда уж лучше босым!

– Дедушка Закрой, ты имел в виду? – вскрикнула я так громко, что Мадам Танк чуть не свалилась со сцены, – да?

В моей голове, вдруг, все встало на свои места: седой домовой с точно таким же коралловым ожерельем, крутящийся возле него Чирока, маленький магазинчик на Морской улице и босоногий Никитка, отказывающийся носить тапочки.