Дневники Джинна

В коридоре раздалось многозначительное оханье и аханье. Я гадала, что случится быстрее: отец вышибет дверь или мама упадет в обморок.

– Локи! Скажи, что никого нет! – нарисовала я одними губами, – пусть поверят!

– Ой, пардоньте, господа хорошие! Совсем никого нет! Все только что вышли вон через окно! – он быстро ответил мои голосом, – вам все послышалось и приснилось! Идите спать!

Наступило долгое томительное молчание, я переглянулась с Максом. Тот, улыбаясь, утвердительно кивнул. Родители, что-то ворча себе под нос, направились обратно в спальню. Я тяжело вздохнула: пронесло! Кажется, Локи обладал сильнейшим гипнозом, что действовал даже через дверь.

– Алиса, ты же понимаешь, если не я, то никто, – шептал Ник, тяжело дыша, мои глаза расширились от удивления, – точнее, если никто, то… тьфу! Верни мне кольцо! Быстро!

– Что?! – я не верила своим ушам, машинально делая пару шагов назад, – Ник, ты же мне его подарил и… я думала мы лучшие друзья.

– Остаться друзьями? – переспросил он, хмурясь, – ха! Легче попросить Роки стать для меня домашним котом!

– Какое оскорбление! – возмутился Чирока, тряся от негодования усами, – троллям на смех!

– Остынь, Ник! Ты же знаешь, что кольцо тебе не поможет, – спокойно произнес Макс, заслоняя меня собой, – оно не властно даже над смертью, а уж тем более над силой любви. Придется тебе привыкать обходиться без сердца.

В этот момент терпение Ника лопнуло, глядя на Макса со смертельной обидой и ревностью, он съездил ему кулаком. Но, учитывая тот факт, что последний вовремя ловко пригнулся, то удар зазвенел прямо мне по уху. Я вскрикнула, на глаза от боли навернулись слезы.

– Ой, Сань, прости! – закричал Ник, – сильно больно? Я хотел зарядить этому!

Слезы градом катились из моих глаз, я наконец-то вспомнила отрывок из пророчества, того самого, которое предназначалось Нику в день рождения:

«Подарок дивный свой отдашь другому,

Добудешь обувь и проблем ты, а пока

Прячь сердце от воровки рыжей,

Иначе встретишь смерть на кончике клинка!».

Не исполненной осталась только последняя строчка – самая страшная и неизбежная. Рыжая воровка – это я! Ведь украла не только пару кроссовок из лавки гоблина! Ник, что же теперь с тобой делать?

Звон от оплеухи потихоньку стихал, вместо него в моей рыжей голове крепло твердое решение: Ник не должен погибнуть из-за меня. Значит, мы должны перестать видеться и общаться, как бы тяжело это не звучало. Я украдкой взглянула на Макса, он, как обычно, слегка кивнул.

– Ник, пожалуйста, уходи, – мой дрожащий голос было невозможно узнать, я старалась не смотреть в его глаза, понимая, что чем больнее ему будет сейчас, тем сильнее надежда, что он останется жив, – уходи и не возвращайся! Я больше не хочу тебя видеть и знать!

Лицо мальчишки исказил такой ужас, что… Нет, лучше бы я его просто ударила. Он застыл на месте, стеклянный взгляд был полон обиды и отчаяния. Я закрыла глаза, мокрые от слез, и когда открыла их снова, Ник уже стоял на подоконнике напротив огромной серебряной луны.

– Что ж, будь здорова, Санек, – прошептал он, и, подхватив на руки Чироку, спрыгнул вниз.

Тут же раздалось пронзительное «Мя-ау! Пущу всех на собачий корм!» в исполнении Тихонтия. Шипение, звук удаляющихся шагов, затем все стихло.

– Ник! Никита, прости!– кинулась я к окну, Макс крепко схватил меня за плечи, разворачивая к себе лицом, – я не хотела! Я же не смогу без него!

– Знаю, Алиса, знаю, – ответил он, синий взгляд прожигал меня насквозь, – ты не виновата. Слишком сложно объяснять любви, что она должна быть дружбой.

– Ага, – многозначительно добавил Локи, – любовь она такая – кому-то облака, кому-то пропасть! Мне вот вообще одни шишки!

– Значит, его не будет завтра в школе? – с ужасом спросила я.

– Ты не знаешь Ника, – ответил Макс, глядя за горизонт, – влюбленные живут надеждой. Он не только придет в школу, но и успеет до завтра все простить. Если ты, конечно, этого хочешь?

– Хочу! Но обещай мне, что сделаешь все, чтобы он жил? – всхлипывала я, у соседей отчего-то сработала автомобильная сигнализация, – Макс! Обещай! Я хочу, чтобы он просто был жив и счастлив!

– Гоблинские пророчества иногда врут, – тихо ответил он, тяжело вздыхая, – но никогда, если написаны ко дню рождения. С судьбой нельзя договориться…

– Обещай! – требовала я.

– … но судьбу можно обмануть. Обещаю.

Как только последнее слово сорвалось с его губ, мое сердце сбавило темп, а дыхание стало ровнее. Услышав странный шорох, я выглянула из окна. Напротив калитки соседей маячила пара темных силуэтов. Один, худой и стройный, с огромными кожаными крыльями, посеребренными мягким светом луны. Другой – высокий и плечистый здоровяк с блестящей лысиной. Они разглядывали клумбу с черной выжженной надписью, ту самую, которую Макс этим утром передвинул к нашим «распрекрасным» соседям.