Дневники Энди Уорхола

Сходил пешком на работу. Стюарт позвонил удостовериться, что мы придем на вечеринку в «Буччеллати»[1516], которую там устраивают, чтобы собрать средства на его художественную школу[1517]. Я сказал Пейдж, что встречусь с ней там в восемь вечера. С ней и с Вилфредо. У Сэма сегодня занятия по машинописи. В восемь позвонила Пейдж, спросила, где я. Тогда я поехал в «Буччеллати» (такси 3 доллара), но снаружи сказал Вилфредо, что боюсь входить внутрь, и тут какой-то человек, стоявший неподалеку от нас, [смеется] вдруг подошел ко мне и говорит: «Это очень интересно. Я по профессии психиатр, живу в отеле “Уолдорф” – ну, если вы захотите связаться со мной по этому вопросу, потому что я как раз специализирусь по фобиям». Все было точь-в-точь как в каком-нибудь фильме Питера Селлерса.

В общем, Стюарт тоже был там, и Пейдж совершила оплошность, рассказав Барбаре Гуггенхайм про все эти музыкальные вечера, которые устраивал Стюарт, а Барбара, оказывается, про это вообще ничего не знала. Между тем Пейдж всякий раз начинает истерически смеяться, когда понимает, что сказала что-то не то.

Четверг, 16 октября 1986 года

Бриджид очень сильно расстроена, потому что ее мать уже в очень плохом состоянии, и она наконец осознала, что вскоре осиротеет. Из офиса пришлось уйти рано, в половине седьмого, потому что в этот вечер была японская вечеринка на корабле, причем нужно было явиться в смокинге, и я его с собой захватил, а обут был в белые кроссовки Reebok, но мы с Фредом все равно туда отправились.

Руперт пришел с некоторыми, наконец-то, хорошими картинами, которые я сделал. С ними я мог бы устроить хорошую выставку, это серия «Камуфляжи» размером 10 × 36 дюймов. За нами прислали машину. Я никак не мог справиться с сигнализацией, вид у меня был жуткий, и я понимал, конечно, что это один из тех случаев, когда с тобой носятся как с королем, лишь бы тебя заманить на вечеринку, но после, едва ты сойдешь с борта корабля, тебе даже жетона на поездку в метро не предложат, потому что тебя уже использовали. Мистер Кураока из ресторана «Ниппон» был весьма мил, вся еда была из его заведения. Дик Каветт пригласил Бьянку выступить, дал ей микрофон, и она, лишь взглянув на меня, сказала: «Господи, в чем же это ты пришел, а?» Я и говорю: вид у меня был совершенно жуткий. Пуговицы не смог застегнуть, галстук сбился набок, водолазка просвечивала сквозь белую рубашку. Там был Скитч Хендерсон[1518], и я сказал, как мне не хватает его на телеэкране, он ведь был первым, кто создал этот формат, когда ведущий передачи разговаривает с дирижером оркестра, который сопровождает программу, – а этот стиль сохранился до сих пор. Правда, на самом деле я все это время помнил о той грандиозной проблеме с налогами, которая была у него когда-то[1519].

Все это продолжалось до половины десятого, и Фред был такой же, как прежде, – очаровательный, любезный со всеми. Однако в конце концов он шепнул мне: «Давай-ка первыми сойдем с корабля». Ну а дальше, ясное дело, оказалось, что машину для нас никто не заказал. Они делают все что угодно, чтобы тебя туда затащить, и ровным счетом ничего, чтобы отвезти домой. В общем, мы сами заплатили за лимузин (25 долларов), и Фред привез меня домой.

Суббота, 18 октября 1986 года

Позвонил Стюарт и сказал, что его интересует платиновая флейта в «Кристис», которая будет продаваться на аукционе, а меня он попытался заинтересовать золотой флейтой. Я встретился там с ним и с Сэмом, посмотрел ее, и да, из нее можно было бы сделать хорошее ожерелье. Стюарт решил, что за платиновую не даст больше 120 тысяч долларов. Серебряную продали за 4 400, а потом я начал предлагать свою цену за золотую флейту, и мое последнее предложение было 22 тысячи, а купили ее за 40 тысяч! У платиновой флейты стартовая цена была сорок тысяч, и она постоянно росла. Стюарт все время держал свою карточку высоко, ставя цену выше, чем его соперник, и я чувствовал, как все его тело – он ведь сидел рядом – содрогалось крупной дрожью, как от оргазма. Он ужасно хотел узнать, кто это с ним торгуется, но тут все закончилось, и Стюарт стал владельцем флейты за 170 тысяч долларов, вместе с налогом и комиссией аукционера почти 200 тысяч. Стюарт был в шоке. Просто в шоке.