Дневники и письма

Хеттнер[175] и Тук нынче в Париже?

[Датировано 13.03.1925]

Дорогой кузен

Я слышал, что ты заболел, и мне подумалось, что немного денег придется тебе кстати.

Я попросил банк отправить тебе 1000 крон —

Недавно я говорил с Тиисом и Деберитцем[176] и мы решили, что тебе было бы хорошо сейчас сделать небольшую выставку у Бломквиста[177] – К сожалению, помочь с организацией я никак не смогу – в последние годы я слишком перенапряг нервы и должен воздерживаться от всего, что можно назвать делами – Для меня почти невозможно написать простое письмо – Впрочем, я думаю, Тиис и Деберитц подсобят – они наверняка могут оказаться полезны – Мы составили список знакомых людей, которые, как мы надеемся, могли бы что-то купить —

– Мы все будем стараться убедить людей сделать покупку —

С наилучшими пожеланиями

скорейшего выздоровления и приветами вам обоим

Твой Эдвард Мунк

Я поговорил с Бломквистом, он готов устроить выставку, и один из меньших залов будет свободен после Пасхи

Привет от Буллерна и от маленькой женщины, которая сидела в винном кабачке с бутылкой портвейна

Осе Нёррегор (1869–1908)

В девичестве – Оста Карлсен. Норвежская художница, с которой Мунка связывали близкие отношения в то же лето, когда у него случился роман с Мейссе Дёрнбергер. Позднее Осе вышла замуж за Харальда Нёррегора (норвежского адвоката, поклонника творчества Мунка и коллекционера его работ, неоднократно оказывавшего Мунку юридическую и дружескую помощь). Осе переписывалась с Мунком и оставалась его близкой подругой в течение многих лет.

[Датировано 1890; черновик письма]

Дорогая фру Осе

Спасибо за вашу открытку – было приятно получить от вас весточку – здесь, в одиночестве, я стал особенно ценить, что кто-то помнит меня – Видите ли, этой зимой мне было довольно одиноко – В Париже мне совсем не понравилось – все вечера я просиживал у камина – а до того все утро рисовал скучную обнаженную натуру в академии —

Затем я уехал сюда, в Сен-Клу – здесь очень красиво – вы были бы очарованы, если бы увидели здешние лунные вечера.

Сколько вечеров я провел один у окна – сожалея, что не могу вместе с Вами любоваться этим пейзажем в лунном сиянии – и огнями на другом берегу – и стеклянными фонарями на улице – и проплывающими мимо пароходами – расцвеченными зелеными, красными и желтыми огнями

А этот странный полумрак в комнате – с голубоватым светлеющим прямоугольником, сквозь который луна проливает свой свет на пол —

А в огромном парке со старым сгоревшим замком – от него остались только руины – мы могли бы найти много сюжетов для картин – представьте себе —

В этом парке я гулял совсем один, сгорбившись, с лицом лунного рыцаря – люди думали, до чего странный тип – и предполагали, что я русский нигилист – три недели назад приехал датский поэт, с которым я познакомился в Париже, Голдстейн[178] – и мы бродили вдвоем – А когда наконец появился художник Стенерсен[179] с аппаратами и книгами, он писал и глазел вокруг – они удивились еще больше

Теперь у нас здесь настоящая казарма – Так что они заключили, что мы немецкие шпионы, и один молодой восторженный лейтенант приревновал, когда мы надумали немного приударить за официанткой в ресторане

[Датировано летом 1889; черновик письма]

Я очень ждал весточки от вас и фотографии, но вы, конечно, живете в совершенном упоении, и вам некогда вспоминать старых друзей. Спасибо вам за то, что прислали нынче. Мне кажется, фотография не так хороша, как та, что вы показывали мне раньше

Сейчас я сижу в моем домике в Осгорстранне. Нам с сестрой здесь очень хорошо. Холостяцкая жизнь была, есть и будет лучше всего.

Сейчас расскажу, кто здесь живет из известных мужчин и женщин

Это Хейердал, Крог[180] с супругой (а также совсем недавно появившийся новый г-н Крог[181], у которого пока что нет имени. Супруга чувствует себя хорошо, учитывая обстоятельства).

Людвиг Мейер с женой, а также фрекен Дрефсен[182]. И я чуть не забыл великого поэта Бёдткера, а еще Микельсена и Дедикена.

Последние трое занимают дом, который можно назвать совершенно безбожным и который является источником постоянного раздражения для многих богобоязненных и добродетельных горожан. —

Я, разумеется, пишу фрекен Дрефсен в лесу. И хотя лес очень красив, и волны шумят на берегу, этого недостаточно для того, чтобы я влюбился.

На приложенном рисунке изображен морской дракон, которого я видел во фьорде несколько дней назад. Передавайте привет супругу

Рисуете ли вы? Ожидаю ответа —

Осенью я, скорее всего, поеду в Париж, так как, по всей видимости, получу стипендию.

Ваш преданный Эдвард Мунк

Эммануэль Голдстейн (1862–1921)