Дневники и письма комсомольцев

…Никому не секрет, что в нашей богоспасаемой «республике» не все обстоит благополучно; масса слухов, масса толков… Было бы для меня чрезвычайно любознательно быть в курсе Ваших мнений, взглядов на все происходящее вокруг. Я человек неисправимый — не могу ни о чем думать, ничего делать, когда что-нибудь меня захватывает. Борьба наша близится к концу: весь мир объят пламенем пожара, нет уголка, где бы не было зарева нашего огня. И вот в такую минуту не только интересно, но любознательно, именно любознательно, слышать, в унисон ли бьется сердце человека, которого, может быть, больше чем только уважаешь. Если не поскупитесь, черкните несколько строчек о Ваших думах, чаяниях, симпатиях и обо всем Вас интересующем, захватывающем…

Уллубий

* * *

…Вы пишете:

1. «Коммунизм от корки до корки или особый коммунизм для нашего народа».

* Тату Булач — любимая девушка У. Буйнакского. Одна из первых комсомолок и коммунисток Дагестана. В 1920 году — секретарь Совета молодежи Востока в Баку. В 1922 году была направлена Дагестанским обкомом партии на учебу в Москву.

2. «Я люблю свой народ, начиная от Магомы, кончая Хасбулатом».

3. «Я готова за всех страдать».

Ответ:

1. «От корки до корки» — это понятие содержит в себе «начало и конец», программа коммунизма имеет свое начало, следующие шаги, приближение к середине, середину, переход ко второй части, приближение к концу, последние шаги и конец. Так вот, тов. Тату, это обстоятельство может успокоить Вас насчет создания «особого дагестанского коммунизма»: этого не нужно. Жизнь и развитие ее так беспредельно широки, что в один день, в один час не установить коммунизма; сейчас Вы не думайте, что борьба идет за самое непосредственное установление и утверждение коммунизма, — нет! Борьба идет за создание такой политической обстановки, при которой никто и ничто не было бы преградой на нашем пути; борьба идет за диктатуру пролетариата, т. е. за политическое господство, руководство рабочего и батрака-крестьянина, которым никто классово не мог бы перечить. Отныне он, пролетариат, — хозяин и проводник нового в жизнь, все старое должно или подчиниться, или должно быть уничтожено (если не захочет подчиниться).

2. Вы любите свой народ! Сколько угодно! Кто может Вам что-нибудь возразить? Ведь Ваша любовь не исключительная, ведь Вы этим не говорите: «я люблю свой народ, а на остальных наплевать». Ведь так я должен Вас понять?.. Любовь никогда не бывает беспечной. «Любовь для любви» — это такая же нелепость, как искусство для искусства — это многосложный абсурд. В любви всегда есть глубокое содержание — это отношение души к кому-либо, к чему-либо, безразлично к единому или к множеству, к группе.

3. «Готовы за всех страдать» — великолепно. Страдания всегда бывают глубоко содержательными только тогда, когда человек ясно знает, за что и за кого он страдает. Не могу сказать, чтобы для Вас все были одинаковы. Я, например, не люблю всех буржуев, всех генералов и т. д., а люблю и готов страдать за бедноту, за рабочих и крестьян. Это мое страдание непохоже на страдание кающегося религиозного или мистически настроенного человека. Для них сперва, раньше всего, важнее всего страдание; им нужно страдание, чтобы вымолить что-нибудь, страдание ради прощения. Для меня же страдание совершенно нежелательно, я его не хочу. Но если ради убеждения моего, ради достижения моих идеалов придется понести известное страдание, то это будет один из неизбежных эпизодов моей жизни…

* * *

…Я очень рад, что Вы так охотно, с душой рветесь на работу, это очень приятно!

…Буде Вы сумеете кое-что сделать, находясь в Шуре[9], делайте, но помните, что мы, большевики, не молим и не просим контрреволюционеров ни о чем, мы заставляем их делать то, что мы хотим. Хитрость, красиво придуманная, очень даже желательная, попытаться что-нибудь узнать о них — очень даже хорошо.

Что же касается вообще работы, ничего нет лучше этого. В Вас действительно говорит жгучая, ясная молодость, перед которой не могут устоять никакие преграды, она сносит все перед собой! Вы говорите, что Вы без двадцати минут большевичка. Славная, хорошая, Вы или ошибаетесь, или отстаете от движения. Я бы предпочел последнему первое, по-моему, Вы когда-то уже были без пяти минут большевичка и, о ужас, такой колоссальный скачок назад! Нет, Вы клевещете на себя. Итак, еще немного, и Вы вся наша.

Работа Ваша нужна, желательна и, если хотите, необходима. Молодость, молчащая в данное время, не молодость, а ветхость. Если будут какие-либо сомнения, неясности, будем беседовать и сообща рассеем все тучи! Вы должны делать ту же работу, что и мы, а начните ну хоть с агитационной! Будьте нашей первой агитаторшей-горянкой, только ясность, смелость и еще раз смелость…

* * *

Дивная Тату!

Не знаю, где Ваше сердце, но одно могу сказать — когда я Вас не вижу, я стремлюсь к Вам, я неспокоен. Я Вас всегда буду уважать, что бы Вы мне ни сказали. Самым откровенным образом скажите всю правду на то, что я Вам говорю: я Вас люблю. Что бы Вы мне ни ответили, мои симпатии к Вам не убудут…