В путь, в путь1 Уже в санки запряжены олени, общими усилиями тщательно увязано имущество. Мне тащат прощальные подарки, жмут руки, желают хорошо доехать. Возчик трогает хореем передового оленя.
— Прощай, Ама! — кричит Васептэ.
Женщины машут руками, а мамка Амыль успевает перед самым отъездом всунуть мне в руку большой кусок оленьего жира.
Шесть месяцев беспрерывного кочевания по тундре от 72-й до 75-й параллели и обратно. Две тысячи километров очень трудного пути, большей частью пешком. Снег, пурга, топкие болота, дожди, опасный брод через разлившиеся реки, переправы через озера, горы, полярный день и полярная ночь. Охота за пищей и топливом. Первобытное отсталое хозяйство, где суеверия и предрассудки еще цепко держат людей в страхе, где посеяны первые зерна грамоты и познания мироздания… Мысль об этом радует.
Олени рванули, взметнулся снежный вихрь. До свидания, мои друзья, до свидания!
ГЕОРГИЙ МАЛЫШКИН
В ДУХЕ ВРЕМЕНИ
После недельного перерыва немецкие самолеты опять бомбили Москву. Тревога началась в 2 часа ночи и длилась довольно долго. Я, как всегда, дежурил на крыше. Снова пляска прожекторов, звезды зенитных разрывов, гул орудий. В северной части города прожекторы нащупали низко летящий самолет, кажется, Ю-88. Я обрадовался, подумал: собьют. Но самолет сбросил осветительную ракету и спикировал. Прожекторы заметались, но нашли лишь пустые облака…
Эвальд[36]
счастлив: он поступил в ИФЛИ и с восхищением «глотает» Платона и Аристотеля. Вовка Иллеш кинулся в школу военных переводчиков, скоро ему дадут форму. А я сижу и жду «особого распоряжения». Да будет ли оно когда-нибудь?Сейчас 6 ч. утра. Всю ночь дежурил в школе. Было две тревоги, первая с 10 ч. 45 м. до 1 ч., вторая с 2 ч. 15 м. до 4 ч. Между тревогами сильная зенитная пальба, — немецким самолетам на этот раз не удалось погулять над городом.