Дневники и записные книжки (1909)

2) Сон (Дальнейшее, до окончания записи под Л— 2, внесено в тетрадь Дневника переписчиком.) с своими периодами полной бессознательности и полупробуждениями сознания, дающими материал для запоминаемых сновидений, и наконец полным пробуждением — совершенное подобие жизни с бессознательным периодом, проявлениями сознания запоминаемыми, всё более и более ясными, и наконец смертью — полным пробуждением. Хотелось бы сказать, что жизнь до рождения, может быть, была такая же, что тот характер, который я вношу в жизнь, есть плод прежних пробуждений, и что такая же будет будущая жизнь, хотелось бы сказать это, но не имею права, потому что я вне времени не могу мыслить. Для истинной же жизни времени нет, она только представляется мне во времени. Одно могу сказать — то, что она есть, и смерть не только не уничтожает, но только больше раскрывает ее. Сказать же, что было до жизни и будет после смерти, значило бы прием мысли, свойственной только в этой жизни, употреблять для объяснения других, неизвестных мне форм жизни.

Дома неприятные известия, что С[оня] взволновалась предложением ехать до Моск[вы] врозь. Пошел к ней. Оч[ень] жаль ее, она, бедная, больна и слаба. Успокоил не совсем, но потом она так добро, хорошо сказала, пожалела, сказала: прости меня. Я радостно растрогался. Опять ничего не писал. Пошел ходить, забрел далеко. Ч[ертков] выручил, приехал на лошади. Сон, обед. Музыканты. Музыка не удовлетворила.

18.

Спал мало. Пошел гулять. Не хоте[л] проститься с музыкантами, совестно стало, вернулся и глупо, неловко сказал, и стыдно стало, и ушел. Опять чуть не заблудился. Опять пришел Ч[ертков]. Сейчас дома прибавил к 1-му разговору и хочу переделать 2-й.

Суета отъезда. Хочется домой. Как мне ни хорошо здесь, хочется спокойствия. Записать или ничего, или оч[ень] многое.

[20 сентября. Ясная Поляна.]

Ехали хорошо. Я прошел пешком. Кинематографщик и фотографы преследовали. В Москве узнали и приветствовали — и приятно, и неприятно, п[отому] ч[то] вызывает дурное чувство самомнения. Обед, вечер спокойно. Дунаев, (Зачеркнуто: Конисси) Семенов, Маклаков. Пошел в кинематограф. Оч[ень] нехорошо.

19 Сент.

Спал мало. И слаб. Походил. Написал письма Нажив[ину] и Иконникову. Анучин, еще кто-то, Конисси. Поехали. Толпа огромная, чуть не задавила. Ч[ертков] выручал, я боялся за Соню и Сашу. Чувство опять то же, и неприятное сильнее, п[отому] ч[то] явно, что это уже чувство толпы. Ехал хорошо. Интересно Ольга Фредерике сказала, ч[то] ей важно и нравится в теософии то, ч [то] отвратительно, именно то, что несправедливость этого мира уравнивается, устраняется жизнью в других мирах. Искушение тоже. Какая наивность. Приехали в Ясенки. Я помню, как мы сели в коляску, но ч[то] б[ыло] дальше до 10 ч[асов] утра 20-го — ничего не помню. Рассказывали, что я сначала заговаривался, потом совсем потерял сознание. Как просто и хорошо умереть так.

20 Сент.

Сегодня проснулся в 10 очень слабый. Много писем. Два оч[ень] ругательн[ых]. Написал о руг[ательных] письмах письмо в газеты. Два раза ходил гулять. Слаб. Всё думается — и хорошо — о письме г[осударю] и свидании с ним, думаю, ч[то] напишу. Теперь 5 часов, сделаю операцию и лягу в постель.

Заснул, обедал неохотно. Вечером Ив[ан] Ив[анович] и не помню кто.

21 Сент.

Спал лучше. Приятно ходил гулять. Много писем, статью о руг[ательных] и письма отвечал и читал. Были Александри, Попов, Димочка. Скучно. Ездил верхом, наслаждался. На душе что-то странное, новое, радостное, спокойное, близк[ое] к смерти. А сейчас ложусь спать, и что-то грустно, оч[ень] грустно. Помоги, Бог, исполнять Твою волю, жить Тобою. Когда вспомню — и хорошо. Но вспоминаю только, когда один. Ложусь, 12-й час.

22 Сент.

Спал хорошо. На душе хорошо, но всё что-то новое — близкое, боюсь сказать -к Б[огу], но к (Зачеркнуто: искан[ию]) памятованию о Нем, и грустно. Ходил далеко гулять. Занялся поправлением статьи о ругательных письмах и прочел и написал письма. Радостное чтение Кр[уга] Чт[ения]. Ездил в Телят[инки]. Тяжело особенное внимание ко мне. Далеко ездил. Вечером ничего не делал. Надо много записать, но сейчас 12-й час — ложусь спать.

23 Сент.

Здоров. Ходил. Встретил посетителей. Один, Ерофеев, умный, но, очевидно, славолюбивый и даровитый. Дома не неприятно, просто. Письма мало интересные. Ничего не могу делать. На душе недурно. Не принуждаю себя. Ездил верхом на Рвы, встретил Андр[ея] с женой. С ним тяжело. Обед с шампанским, дорогие блюда. Тяжело. Утром просители, тоже оч[ень] тяжело. И не совсем хорошо себя вел. Сейчас вечер, ложусь спать, не берусь за запись из книжки. Не хочется писать.

24 Сен.