Дневники казачьих офицеров

В феврале месяце мне так наскучила эта мирная и безалаберная обстановка, что я просил телеграммой и письмом генерала Улагая, бывшего тогда в отпуску в Екатеринодаре, походатайствовать о переводе меня с полком на фронт; это было почти общее желание всех командных чинов полка. В средних числах февраля моими разъездами в районе селения Солдатского были обнаружены красные. Предпринятая сюда операция удалась на славу, захвачен «товарищ» Кочубей[24] с остатками своей дивизии и штаб 11-й большевистской армии. Взято две сотни конных, две роты пехоты и 20 пулеметов.

Как потом выяснилось, Кочубей (командовавший в Таманской армии конной бригадой) отошел со своими частями на Астрахань, где поссорился с коммунистами и вернулся обратно, но заблудился в астраханских песках. У него погибло до 95 процентов симпатизеров-бойцов, и с жалкими остатками он был мной взят в плен. Сам Кочубей был болен сыпным тифом.

5 февраля спешно был посажен на поезд 1-й Лабинский полк и увезен от нас. Как оказалось позже, он принимал участие в усмирении восстания в Медвеженском уезде Ставропольской губернии. В это время Донская армия защищает область от красных и ведет упорные бои на своих границах, донцы слабеют, и у них начинается отход (1-я Донская армия генерала Мамантова[25]).

Тяжелые бои у реки Маныч (1)

20 февраля 1919 года я получил приказание спешно собрать полк и грузиться на железнодорожной станции Святой Крест. Состав полка: казаков 400 человек, лошадей 895, пулеметов 40. Имея в полку массу заводных лошадей, я был в критическом положении. так как при такой обстановке я мог вывести в бой не больше двухсот человек конных. С) возможности такого состояния полка я неоднократно доносил начдиву, но за весь февраль я не получил ни одного казака с лошадью в пополнение.

Узнав, что я с полком буду командирован на Царицынское направление, поджидал пополнение, предварительно выслав шесть офицеров и казаков по станицам, которые подобрали в станицах Невинномысской, Тихорецкой и в Армавире человек пятьсот эвакуированных раньше из-за тифа. Таким образом, полк у меня пополнился до 900 шашек.

2 марта мой головной эшелон в две сотни прибыл, ничего не зная о боевой обстановке, в станицу Великокняжескую, где были размещены тыловые части 1-й Донской армии и астраханцы.

Станица Платовская, станция Ельмут, экономия Пишванова и станица Шаблиевка были забиты тылами и частями донцов и астраханцев, прибывших сюда на отдых. В это же время части нашей армии уже отошли до станицы Двойной, в их арьергарде оставались 2-й Кавказский казачий полк и 9-й Кубанский пластунский батальон. Эти две части кубанцев были отправлены в помощь донцам и первыми прибыли на Царицынское направление, как раз к отходу донцов. Свежие и боеспособные, эти части отходили все время в арьергарде, начиная от Котельникова. Донские части 1-й армии почти что перестали существовать на этом участке, казаки частью разошлись по домам, а частью дезертировали в тыл. Боеспособной была, единственно, дивизия полковника Калинина.[26]

4 марта красная конница «товарища» Думенко,[27] преследовавшая 1-ю Донскую армию от Царицына, отрывается от донцов у станицы Жутово. Конным рейдом обходит левый фланг Донской армии и, пройдя через станицу Платовскую, захватывает Великокняжескую врасплох. Мои части, сгрузившись 3 марта ночью с поезда и принимая участие в отражении противника, конечно, не могли помочь делу, так как все бежало, а в самой Великокняжеской, кроме бесчисленных тыловых частей, находилась Астраханская дивизия и масса артиллерии. Все думали, что арьергард нашей армии под станицей Двойной обеспечивает их полное благополучие. Все бежали постыдно за реку Маныч, а я с дивизионом отошел к Ново-Манычскому.

Противник забрал все обозы, разбросанные вокруг Великокняжеской, почти все перепортил в самой станице, выбил командный состав и команды двух бронепоездов, захваченных на станции, а кроме того, изрубил до трехсот воинских чинов.

Я был задержан по пути у штаба фронта на станции Белая Глина. Командующим фронтом тогда только что был назначен генерал Кутепов.[28] Только к 5 марта я прибыл на станцию Маныч.

В станицах Торговой и Шаблиевке было скопление воинских частей и обозов, признаки неуспеха были налицо, но узнать что-либо подробней и вправду не представлялось возможным, так как каждый передавал такие небылицы, которым трудно было верить. Подъезжая к разъезду Маныч, я наблюдал массу частей и чинов, спешно уходящих в сторону Шаблиевки, и многих, которые прямо брали направление на Ростов.

Между Шаблиевкой и разъездом Маныч поезд остановился; выйдя из вагона, я увидел группу донских штабных офицеров и генерал-лейтенанта, очень пожилого человека с грузинской фамилией, которую не припоминаю.[29] Я подошел к ним, чтобы узнать обстановку. Оказалось, что этот генерал — командующий фронтом со своим штабом. Мне было сказано, что штаб идет в Шаблиевку, что фронта нет, а в Великокняжеской противник.