Дневники казачьих офицеров

18 августа. На всем фронте боев не происходило, на реке Уруп красные производили усиленную рекогносцировку конным полком, но этот полк, не допущенный до станицы Попутной, повернул обратно. В Баталпашинском районе стычки разведок, Баталпашинск в руках красных, а станицы Суворовская, Бекешевская, Усть-Джегутинская заняты нашими частями Баталпашинской группы. В этом районе большевики слабы, перебросив часть своих сил к Армавиру. Утром выработан и разослан план операции на Лабинскую.

После полудня прибыл полковник Крыжановский, который, наконец, официально подчинился мне. Крыжановский доложил, что он может очень быстро взять Майкоп, который почти окружен его пластунами, но для операции против Майкопа ему нужен один конный полк и два полевых орудия. Два орудия и 1-й Кубанский полк посланы в распоряжение полковника Крыжановского, которому приказываю во что бы то ни стало взять Майкоп, где находился большой склад оружия и боевых припасов. Крыжановский, пробыв в Зассовской около двух часов, выехал.

От офицеров, прибывших из Вознесенской, узнаю (не в первый раз), что с полковником Старицким что-то творится, теряет самообладание, твердит, что нам не под силу бороться с большевиками (и все это перед казаками), что офицеры больше не доверяют полковнику в командовании частями, ему подчиненными.

19 августа. Был совершен неудачный поход на станицу Лабинскую с целью захвата их обозов и припасов, но прошел он вяло и неподготовленно. Кроме того, недостаток патронов не позволил нашим линейцам укрепиться у мостов Лабинской, они были вытеснены из уже наполовину занятой станицы с помощью появившихся бронепоездов у красных (Лабинская находится на железной дороге). На ночь противник занял позиции вокруг станицы, а наши части отошли на исходное положение.

20 августа. Донесения от полковника Крыжановского еще нет. На участке станицы Вознесенской чувствуется наша слабость, относящаяся главным образом к начальнику дивизии полковнику Старицкому, который, по до шедшим до меня частным слухам, писал своей жене в станицу Псебайскую, чтобы она была готова к переезду в чащи леса. Дивизия совершенно перестала доверять своему начдиву. Масса беженцев прибыла из Вознесенской в Зассовскую. Получены донесения, что к Лабинской, Чамлыкской и Дундуковской подошли новые части красных из тыла.

Под вечер в районе хутора Генеральского завязался бой передовых частей, но к вечеру все утихло. До вечера и дальше никаких сведений от Крыжановского. Выслал ему предписание о немедленной присылке ориентировки левого фланга и обстановки под Майкопом.

21 августа. С рассветом красные вновь повели наступление на Вознесенскую и Владимирскую со стороны хутора Синюхинского и Чамлыкской. Получив это донесение, я спешно выехал к Владимирской, где противник к 12 часам был загнан обратно в Лабинскую и Чамлыкскую. В 12 часов получил донесение от полковника Старицкого, что он очистил Вознесенскую и отошел на высоты по дороге на Зассовскую. Это заставило меня выехать к Лабинской дивизии.

Обстановка там сложилась действительно тяжелая, так как начальник дивизии Старицкий, не выйдя навстречу красным за станицу Вознесенскую, принял бой с передовыми его частями у окраины станицы. Получив донесение, что его обходят справа (пехота от хутора Синюхинского), не маневрируя, очистил станицу и перешел на вышеупомянутые высоты, где я и встретился с ним, совершенно потерявшим самообладание до того, что он просто не знал, что делает противник и где тот находится.

Красные остановились на окраине Вознесенской, а его передовые части были отбиты 2-м Лабинским полком, высланным мной. Отсутствовал 1-й Лабинский полк. По докладу начдива видно было, что он не знал, где этот полк, и указывал, что он на правом фланге дивизии, но станица Упорная, которая числилась правым флангом, была совершенно открыта для красных. Высланные разъезды связались с 1-м Лабинским полком, который находился на высотах у станицы Упорной. Он переведен в саму Упорную для прикрытия направления Упорная — Каладжинская — Ахметовская.

Красные, заняв Вознесенскую без сопротивления с нашей стороны, получили сильное подкрепление (два пехотных полка и одна конная дивизия) и, узнав о том, что у нас с боевыми припасами слабо, обнаглели. В рядах противника появилось больше бронеавтомобилей и даже воздушный флот (три аппарата).

При наступлении красные не жалели снарядов и патронов, у нас же положение с припасами было все хуже и хуже, патронов кое-где оставалось по 10–15 штук на бойца, что очень понизило нашу боеспособность, а кроме того, в командном составе начались разговоры, что нам невозможно больше воевать против нарастающей Красной армии. Многие выражали недовольство вслух перед казаками и младшими офицерами! Пришлось мне сделать выговор полковнику Старицкому в присутствии офицеров за пропаганду, которая уничтожала боевой дух казаков.