Дневники Льва Толстого

Этот вдруг свежий интерес к теплу понятен. В этой связи понятен и отказ от ранее принятого деления всего на земную и солнечную материи: теперь тепло (или сила, или солнечные лучи) источник и тел тоже – наверное, как продолжение двойной способности лучей, проникать и разогревать, или электризовать, намагничивать вещество, а во-вторых превращать само вещество.

Так что натурфилософия Толстого не только у нас, а и у него кончается вопросом: что такое тепло. Ясно ему одно, что у нас «дома», т. е. в моем интимном опыте, от тепла-силы-света всё движение. Всё становится крайне сложным оттого, что тепло может быть скрытым.

Вопрос остается и технический: какое отношение между теплом и водой? Если вода это мы (в современной биологии исследуют особые свойства воды, в ее отношении к теплу, которые делают ее уникальной средой живого), а тепло это наш «домашний» опыт универсального источника (опять же пока только издалека вспомним античные – досократические – представления об очаге тепла, Гестии, в середине мира, как огня в доме, оставляя серьезный экскурс на потом), то мы два, вода и тепло? В каком смысле два, в том же, в каком в курсе «Лес» мы прослеживали две жизни, женскую и мужскую, материю и эйдос, протеины и нуклеины?[77] – Я говорю, это остается всё открытым вопросом. Может быть, от оборванности всего этого у самого Толстого остается в осадке тревожное чувство. Основать знание о веществе и его свойствах на исходном многослойном свете – это оставлено, в сущности, Толстым пока еще как задание. Тревожно еще и потому, почему в своей натурфилософии <…> – может быть, потому что сам вторгается в чужую область, читая:

– Джоуля (Joule, James Prescott (b. Dec. 24, 1818, Salford, Lancashire, Eng. – d. Oct. 11, 1889, Sale, Cheshire), English physicist who established that the various forms of energy – mechanical, electrical, and heat – are basically the same and can be changed, one into another. Thus he formed the basis of the law of conservation of energy, the first law of thermodynamics).

– Тиндаля (Джон Тиндаль, 1820–1893, «Теплота, рассматриваемая как род движения» пер. с немыслимой теперь оперативностью с англ. А. П. Шимкова, СПБ 1864; Tyndall, John, b. Aug. 2, 1820, Leighlin Bridge, County Carlow, Ire. – d. Dec. 4, 1893, Hindhead, Surrey, Eng.), British physicist who demonstrated why the sky is blue. In 1853 Tyndall was chosen professor of natural philosophy at the Royal Institution, London, where he became a colleague and friend of Michael Faraday. His early work was concerned with the magnetic properties of crystals, but in 1859 he began investigating the ability of various gases to absorb and radiate heat. He established that humid air absorbs heat with little change in temperature, a phenomenon of meteorological importance. Tyndall studied the diffusion of light by large molecules and dust, known as the Tyndall effect; he also performed experiments demonstrating that the sky’s blue colour results from the scattering of the Sun’s rays by molecules in the atmosphere, a phenomenon which was later explained theoretically by Lord Rayleigh. In 1881 he delivered the final blow to the long-held idea of spontaneous generation by proving that germ-free air does not lead to food decay. Tyndall’s publications, more than 16 books and 145 papers, include Heat Considered as a Mode of Motion (1862), Six Lectures on Light (1873), and Forms of Water (1872).

– Davy, Sir Humphry, Baronet (b. Dec. 17, 1778, Penzance, Cornwall, Eng. – d. May 29, 1829, Geneva), English chemist who discovered several chemical elements (including sodium and potassium) and compounds, invented the miner’s safety lamp, and became one of the greatest exponents of the scientific method[78].

Изменился ли Толстой после своего примерно трехлетнего занятия – с большими перерывами – натурфилософией?

Это мы должны будем посмотреть.

Сейчас начнется самая трудная работа за весь этот курс, и самая важная.

Дело в том, что в годы возобновления – постепенного – дневника, т. е. примерно ко времени написания «Исповеди» (1879, 1882) и «Записок христианина» (1882, 1884), Толстой отказывается от всего, что он делал и как он жил до этих своих пятидесяти одного – пятидесяти шести лет. Если был какой-то смысл в том, что мы говорили полгода, и смысл в том, что мы читали его главные художественные вещи, то он в том, чтобы увидеть в этом отказе от себя их верное и прямое продолжение, насколько можно притом понять, единственно возможное, без которого всё другое было бы действительно изменой.