Дневники матери

Подобным образом мы видели, как проявляется его конкурентный характер, когда вчетвером играли в настольные игры, такие как «Монополия» или «Рискуй!» Поражение было унизительным для Дилана, и его унижение порой переходило в злость. Конечно, важно уметь не только побеждать, но и проигрывать, поэтому мы продолжали играть в игры всей семьей, пока Дилан не научился контролировать свой нрав. Также он играл в Малой бейсбольной лиге, где научился важности товарищеской поддержки в спорте. Тем не менее, оглядываясь назад, я задаюсь вопросом, не заставляли ли мы непреднамеренно Дилана подавлять свои чувства под предлогом обучения приемлемому поведению.

Поскольку в детстве я была настоящей трусишкой, меня всегда впечатляло, насколько Дилан свободен от обычных детских страхов. Он не боялся ходить к доктору или к стоматологу, как я в его годы. Когда его в первый раз стригли, он улыбался во весь рот. Он не боялся воды, темноты, грома и молнии. Позже, когда мы начали ходить в парки развлечений, Дилан мог забраться на самые страшные аттракционы. Иногда он катался на них один, а мы все стояли внизу и махали ему руками, потому что больше ни у кого не хватало духу присоединиться к нему.

Мы с Томом называли Дилана «наш маленький солдатик» из-за его способности справляться со стрессом. Он никогда не сдавался, пока не решал проблему, и редко отвергал какую-либо идею, не обдумав ее. Он не любил просить о помощи. Но он редко в ней нуждался. Поскольку он был высоким и одаренным ребенком, Дилан пошел в школу на год раньше. Почти все время он был самым младшим ребенком в классе по возрасту и самым высоким по росту.

Он не очень любил делиться своими игрушками, доходило даже до того, что прятал свои любимые, когда надвигался приход гостей. Малышом уставший Дилан иногда падал на пол около кассы, когда мой поход за продуктами слишком затягивался. То, как он хвастался тем, что знает таблицу умножения куда лучше старшего брата, тоже было не самой приятной вещью на свете. Но это было очень незначительным отклонением от нормы (если вообще было отклонением), и мы любили его. Мы с Томом верили, что он совершит что-то великое.

За прошедшие годы я много думала о потребности Дилана убедить себя и других в том, что он полностью все контролирует. Эта черта появилась у него еще в раннем детстве. Когда он был маленьким, мы гордились этой особенностью, а сейчас я задаюсь вопросом, не была ли эта гордость напрасной. Потому что, когда Дилану под конец жизни по-настоящему понадобилась помощь, он не знал, как ее попросить.