Дневники мотоциклиста. Часть Вторая

Кафе устроено в неких развалинах (да у них вся Куба, блин, устроена в развалинах). То есть стены у кафе ещё есть, а крышу давно снесло (и нам в том числе). И всё увито плющом (и у нас в том числе). В общем – очень колоритно! И название соответствующее, вроде «Театр в руинах». Вообще, Куба даже из собственных развалин и пофигизма на окружающую разруху умудряется извлекать дивиденды. Ну как дивиденды… – с алеманов потихоньку копеечки щиплют.

Пока болтали с Хесусом и его знакомым, стали свидетелями репетиции предстоящего вечернего шоу (кафе-то ещё закрыто). Хореографический номер с участием одной прекрасной Терпсихоры [121].

– А глаза-то, глаза, Марик, смотри какие. А губы? А фигурка? Пэсонька!

– И это вы мне говорите, коллега?!

Знакомый Хесуса свободно «ин инглиш», так что через него выяснили следующие, давно терзавшие наш измученный роном мозг вещи. В частности наконец разрешили давний и непримиримый спор: «сэрВэса» или «сэрБэса». Нам было объяснено, что произношение зависит от местности и диалекта:

– Но правильней, конечно, чтобы каждая буковка от зубов отскакивала (обожаю этот язык). Но есть ещё такие рыги, которые вместо чёткой артикуляции «сэ-р-р-бэ-са» жуют «фэбэфа». Уроды, вперёд слюнями, что с них взять?

(Знаем-знаем, уже познакомились с этим ху[ё]вельянским диалектом)

И ещё. Пробежав бегло по пунктам нашего Плана, амиго пообещал подогнать нужных людей, которые устроят нам завтра занырк вглубь. Ну, наконец! Зря что ли две недели на дне бассейна через запотевшие маски на молодых пловчих пялились? Наконец «лючие корали, бэст фиш, фулл-хаус».

«За наше завтрашнее подводное ОТТОПЫРИВАНИЕ! Салу, пацаны!»

Тринидад. «Русский обед»

Ничтоже сумняшеся [122], подарили Хесусу вместо «русского обеда» кубинский ужин – Гавану-Клуб, 7-аньос. Взрослый мужик, а радовался как ребёнок: мне, говорит, такое барство не по карману. Ну и домочадцам досталось поделом безделушек да «сникерсов» с широкого алеманского плеча Марка.

Хесус забронировал для нас места в кафе у самой сцены («И ещё по одной «Канчанчаре», пор фавор»). И всё бы на твёрдую «пятёрку», если бы не… ИЗ-ЖО-ГА. Бич небесный, опять? За что? Нет, ребята-демократы [123], Канчанчара хорошо, но мне джюс, пор фавор.

В это время ансамбль кубинских народных танцев исполнил несколько танцевально-игровых композиций, рассказывающих о нелёгкой судьбе угнетённого негритянского народа и пубертатных страданиях юного чернокожего Хосе-Вертера [124], которому «не даёт» его стройная зажигалка-подружка Брунхильда-Хуанита. В конце своего выступления танцоры вышли в зал на привычный уже развод. Пышновкусная, святящаяся улыбкой чернушка подошла к нашему столику, чтобы увлечь на сцену самого молодого да жаркого алемана из числа присутствующих окорокоподобных рубенсовских сатиров [125]. В ответ на её домогательства практически все успели сделать приличествующий возрасту жест «я в домике». Кроме одного…

Кафе. «Байла-лайка»

…с сальсой, конечно, у меня никак. Но я усердно старался уловить движения бёдрами моей сдобной шоколадной партнёрши. Сперва незамысловатые. Не без успеха. После повтора каждого, всё более усложняющегося фортеля, моя партнёрша одаривала меня очередной лучезарной улыбкой, поднимая крутую бровь: «О-хо!»

(А ты думала? Да я у самого Бобби Фаррелла учился отплясывать коленца на песне «Распутин», показанной в новогодних «Мелодиях и ритмах зарубежной эстрады»)[126]

Но и в этот раз мой звёздный выход на сцену был запечатлён лишь в дряхлеющей памяти Отцов. Опять я зря трепыхался на сцене как гуттаперчевый паяц? Смельчаков выбраться под софиты кроме меня вызвалась Светланка, наша новая шведская знакомая, сидевшая за соседним столиком и… и всё. Мы оглянулись в зал. Ба, опять полный зал «кроликов» на развод привели. Не считая лиц путанской наружности и френдской национальности.

– Хесус, познакомишь с танцовщицами? Особенно с той… и ещё с той. «Эсо и эсо».

– Вы на самых блатных местах сидите – они с вами сами познакомятся.