Дневники Палача

— Разве произошедшего мало? — собеседник был крайне удивлен.

— Мало. Он сделал это не нарочно. Случай. Больше того — он страшно мучается своим поступком, — еще я хотел добавить, что ежедневно умерщвляются миллионы птиц и им подобных, и не случайно, а намеренно, исключительно для потакания гастрономическим особенностям или моде. Хотел, но не добавил.

— Разве убийство, пусть и совершенное без умысла, перестает быть убийством? Разве умершего это способно воскресить?

Да, ребята далеко зашли в своем единении с природой. Хотя, чего еще ждать от телепатов. Наверняка, предсмертный ужас птенца до сих пор кружится в голове убийцы.

Интересно, какой бы стала обитаемая галактика, будь все расы такими?

Ну, палачи бы точно остались без работы.

— По галактическим законам, по общечеловеческим… по любым законам — он невиновен!

— Вы оправдываете убийство!

Вздрогнул даже парень на кровати.

— В данном конкретном случае — да!

— Но… это… невероятно… я должен обдумать… как такое…

Тяжело, когда твой мир рушится у тебя на глазах.

Поляна, камень, челнок, утренний лес.

Не пробыв и суток, я улетал.

Слава создателю, на этот раз никого не пришлось казнить.

Птенец! Надо же!

Нашли убийцу!

— Прощайте, — мой провожатый стоял передо мной немного смущенный. Надеюсь, не тем, что палач не выполнил ожидаемой работы.

Других аборигенов, кроме него и «преступника» я так и не увидел.

Брезгуют.

Или боятся.

Или все равно.

И снова вихрь эмоций ворвался в мой мозг.

«Как вы живете… там… так… обман… предательство… убийства!»

Я знал, чувствовал, понимал — подобные слова и понятия отсутствовали у эдемцев, однако они были у меня.

«Это невозможно… невероятно… так не должно… неправильно… Если у нас… нет, только не у нас… Это зараза, да, зараза! Старейшины правы, я должен умереть…»

— Что!!! — последняя мысль так потрясла меня, что я закричал, забывшись — вслух.

— Не понимаю, — провожатый смотрел на меня своими большими, полными вселенской любви и наивности глазами.

— Последнее… ты сказал… подумал… ты должен умереть.

— Все когда-нибудь умрут, и вы тоже.

Вот только философствования мне сейчас не хватало.

— И ты?

— И я.

— Когда?

Он смутился. Он не мог соврать и не мог не ответить. Две вещи, невозможные для телепата. Особенно, если твой собеседник — телепат, не обремененный этическими принципами.

Я без колебания влезу в его мозг и выужу ответ оттуда.

— Ну… вы понимаете… наше общество… — не в силах, не умея подбирать слова, он просто открыл свой мозг. Свои чувства, свои понятия, мироощущение. И я понял.

Для общества, не знакомого с насилием, с обманом, смерти подобен контакт со мной или подобным мне. Слова, нехорошие слова, которые эдемец с легкостью находил в моем мозгу, также легко оседали и в его. А оттуда их могли почерпнуть и другие, а от них — другие — и так далее. У телепатов нет тайн. А ведь, помимо слов, были еще и поступки, и воспоминания, и дела, дела палача! Нет, сразу Эдем не изменится. Но и прежним уже не останется никогда. И постепенно, поколение за поколением, сначала они начнут скрывать мысли друг от друга, не все — самые сокровенные, самые грязные. Дальше — больше, пока в один не очень прекрасный день, или год…

Мой провожатый понимал это.

Понял и я.

Ему больше не было места среди соплеменников.

— Я вызвался встречать вас. Сам, добровольно, — произнес он извиняясь. — Мне было… интересно, и я не жалею! Я столько узнал!

— Тебе совсем не обязательно умирать! — происходящее казалось настолько нелепым, что у меня у самого с трудом отыскивались слова. — Живи где-нибудь в лесу, один, подальше от своих!

Он покачал головой.

Я сам понимал невозможность этого. Не было гарантии, что мысленный контакт не состоится — и тогда придется умерщвлять уже двоих. Да и разве это жизнь!

— Тогда полетели со мной, в мир. Он огромен — сотни, тысячи планет, да ты и сам это видел!

И снова качание большой головы.

— Я не проживу там и нескольких дней. Я и с вами-то с трудом держался, а ведь вы, как я понял, далеко не худший… представитель…

— Нет, это невероятно! Но ведь есть же выход, должен…

— Есть, и вы, и я знаем его. Мне только немного… страшно. Я буду один. Когда кто-то умирает, мы провожаем его до последней минуты, мгновения, мыслями с ним — все близкие, родственники, облегчаем, поддерживаем, как можем… мне же — сами понимаете — придется одному. Мне страшно… немного. Я не могу просить вас! — предвосхищая мое предложение, крикнул он. — Не могу, потому что знаю, насколько это больно… его крики, его стоны, его боль до сих пор у меня в голове.

— Кого? — спросил я автоматически.

— Как кого? Убийцы, конечно, вы же вчера его… допрашивали.

— Ну да, и оправдал!.. — и я понял. Это существо смотрело на меня своими наивными глазами, а я понял. Убийцу, больше того — чей мозг контактировал с палачом, по той же причине не могли оставить в живых.

— Да что ж вы за твари-то такие!

— Мы такие, как есть, так же, как и вы. Я тоже не понимаю, как можно лишить кого-то жизни за то, что тот украл… пусть даже убил. Тогда общество, приговорившее преступника ничуть не лучше самого убийцы.