Дневники русских писателей XIX века: исследование

События, между которыми Суворин не усматривает смысловой близости, но которые происходят в пределах одного дня, отделяются в тексте записи горизонтальной чертой. Так создается континуальный пространственно-временной ряд. Он преобладает в дневнике, поскольку отвечает характеру «журналистского» мышления автора. Зачастую запись строится как последовательность заметок или репортажей с места происшествия, в целом образующих калейдоскопическую картину мира: «30 мая 1893 г. Скачки в Лоншане. Тысяч 200–250 народу <…> – Видел индийского принца со свитой <…> – Город Петербург ничего не делает <…>» (с. 67–68); «1 мая 1896 г. У Витте вечером, от 9 до 19 <…> – <…> Было совещание у министров внутренних дел, финансов, народного просвещения <…> – «Гражданин» на днях сделал выписку из газеты «Владивосток» с либеральным оттенком <…> – Витте видел на столе у государя «СПБ. Ведомости» и «Новое время» <…> – С. И. Смирнова рассказывала вчера <…>» (с. 116–118).

Еще в 1860-е годы в дневниковом хронотопе происходит трансформация фундаментальной жанровой категории «событие дня». Она отождествляется с понятием «современность» и вбирает в себя близкие к дню записи события. В конце века эта тенденция усиливается. Расширение информационной базы и кругозора человека приводят к тому, что в структуре дневниковой записи меняется сущность начала, объединяющего содержание. Если прежде таким началом был календарный день со всеми происшедшими в его пределах событиями, то теперь им стал взгляд автора. Категория «дня», будучи объективным онтологическим явлением, выступала регулятором потока событий и определяла их дискретность. «Взгляд автора из сегодня» имел субъективную экзистенциональную природу и охватывал событие, длительность которого не укладывалась в астрономические границы дня, а обладала собственными хронологическими пределами.

Дневник Суворина строился именно на новом принципе хронотопа. Писатель не ограничивается описанием события, а углубляется в его «историю». Такими образом расширяется и уточняется его смысл, становятся понятными необъяснимые с позиций сегодняшнего дня поступки человека или сущность явления. Здесь репортерская оперативность уступает место исторической ретроспекции, взгляду из прошлого: «Сенатор Закревский написал в «Times» письмо, где протестовал по поводу процесса Дрейфуса против французских судов и, давая понять, что во Франции начались неправедные дела со времени союза с Россией, уволен за это из сенаторов <…> обратился к Сипягину с просьбой, нельзя ли это дело как-нибудь поправить <…> Лет 25 тому назад жена Закревского была замужем за господином, которого я знал <…> Закревский с нею жил <…> доктор Гаврилов был приглашен в имение супругов и «особенным лечением» свел его в могилу. Закревский женился на ней и получил огромное состояние» (с. 275–276).

Данный принцип распространяется и на записи сугубо личного содержания. В таких записях прошлое и настоящее взаимодействуют по закону ассоциативной связи, т. е. приобретают форму психологического хронотопа: «Вчера статья Перцова о Герцене. По поводу Герцена вспомнил: в 1858 г. у меня была «Полярная звезда» <…>» (с. 261).

Наличие в дневнике элементов мемуарного жанра, к которому Суворин тяготел с самого начала, обусловило частые ретроспекции. Помимо самостоятельных мемуарных фрагментов, нередко встречаются записи, в которых прошлое возникает как зародыш современных состояний. Взаимодействие двух временных пластов в таких случаях является не просто вольным полетом воображения. Факт частной жизни писателя возводится к универсальному обобщению, типизируется: «Я совсем зарылся в книги <…> Целые дни сижу за антикварными каталогами и выбираю книги. Любезная страсть! Надо иметь какую-нибудь страсть <…> Книги я любил всегда <…> В 20 лет у меня уже была библиотека <…>» (с. 196).

Эту запись можно расположить в порядке обычного умозаключения: надо иметь какую-нибудь страсть – я любил книги всегда и поэтому совсем зарылся в книги – это есть любезная страсть. Так заурядное явление обыденной жизни получает смысл логически выверенного силлогизма. Формальная категория времени способствует расширению смыслового поля в повествовании.

Дневник Суворина – это портретная галерея политических деятелей, литераторов, всевозможных типов и оригиналов своего времени. По богатству образов с ним могут равняться немногие дневники эпохи.

Принцип создания образа у Суворина основывается на его «фельетонном» методе. Он заключается не в описании, сосредоточенном в одной записи, и не в последовательном раскрытии в нескольких следующих друг за другом характеристиках, а в нашумевшем событии, которое карикатурно обнажает скрытую от глаз сущность человека.