Дневники склейщика чашек

Ванька с низкого старта рванула вон из комнаты и вернулась, волоча ведро, полное воды и половую тряпку. Но снова замерла, не в силах отвести глаз от росписи, замечая всё новые и новые детали, открывавшиеся так внезапно, как будто не были написаны раньше, а проступали только сейчас, одна за другой, словно невидимый и неведомый художник продолжал творить свою картину на глазах у восхищённой публики.

— Художник, мать его! — прорычала Ванька, брякнув ведро на пол, так, что часть воды выплеснулась, а оставшееся заволновалось, заходило от края к краю, напоминая, что оно — часть великого океана.

Автор картины не оставил подписи, но сомнений по поводу личности живописца у Ваньки не возникло ни на секунду. Она размышляла сейчас только о том, что сделать в первую очередь. Наказать виновного, или уничтожить «шедевр» который грозил ей выселением из ставшей уже родной комнаты и последующими невзгодами, сопровождающими жизнь бомжа в мегаполисе.

Включив, наконец, верхний свет, она подошла вплотную к стене и, сперва аккуратно, потом сильнее и сильнее стала тереть кончиком мокрой тряпки длинный узловатый палец какого-то антропоморфного существа. Краска оказалась быстросохнущей, и ванькины усилия не произвели на существо никакого заметного впечатления. Оно продолжало смотреть с мечтательной улыбкой в сторону притаившегося за деревьями моря.

Ванька приготовилась заплакать, но передумала. То есть не передумала, а отложила это занятие до лучших времён. Сейчас у неё были дела поважнее.

По улицам она летела, почти не глядя по сторонам и не сбрасывая скорость на поворотах, а перед аркой затормозила так резко, что чуть было, не кувыркнулась через руль.

— Ага…, ни номера квартиры, ни номера телефона… Ладно! Придётся по старинке!

Ваньке вдруг захотелось, чтобы сейчас была среда. Прошлая среда. Она сердито встряхнула велик и потащила его по знакомым колдобинам во двор, слегка откашливаясь, подготавливая себя к проверенному веками способу дистанционной коммуникации.

Способ не пригодился. Герасим сидел под единственным фонарём на бортике песочницы, любуясь ровными, плотными дымными колечками и их еле видными тенями на синтетическом покрытии детской площадки. Он знал, что собирается сказать Ванька. И она знала, что он знает. И он знал, что она знала, что… И так до бесконечности, как в зеркальном коридоре. Поэтому оба молчали и смотрели друг на друга в надежде, что потенциальный собеседник начнёт первым. Начал Герасим:

— Только не кричи, пожалуйста, Анна Андреевна. Соседей разбудишь.

— О соседях заботишься? А обо мне ты позаботился?! Меня же из квартиры выставят. Куда я пойду? На вокзал?!

— Не драматизируй, никто тебя не выставит.

— А! Ну, тогда всё в порядке! На кофейной гуще гадал?

— Может и гадал.

— Издеваешься, да?!

Гера запрокинул голову вверх, так что дым изо рта пошёл вертикально, как из печной трубы в тихую погоду.

— Если звёзды мысленно соединить в созвездия, линиями, как на звёздных картах, то получатся выкройки!

Ванька набрала полные лёгкие воздуха, выпустила его с тихим присвистом и набрала ещё раз.

— Вот, что, философ домотканый. Может для тебя такие выходки — нормальное дело, но для меня — нет. Однозначно нет. Так что, — она ещё раз вдохнула, потому что запас, набранный в предыдущем вдохе, быстро иссяк, — видеть тебя больше не желаю! Понял? Никогда! И заказ свой отменяю. Если хочешь, деньги отдам. За беспокойство, так сказать.

— Засунь себе свои деньги, знаешь куда?!

— Знаю! В банкомат, чтобы залог потом за новую комнату внести.

— Опять ты без зонтика. Зря. Дождь будет.

Девушка непроизвольно посмотрела на небо. Оно было абсолютно чистым. Ни облачка, и звёзд тьма. И если мысленно соединить их в созвездия, линиями, как на звёздных картах, то получатся…, что же получится?

— Ты, реально, псих, — она медленно развернулась и побрела к арке.

— Эй! Ванька!

Ванька не обернулась, но немного замедлила шаг. Лопатки под старенькой «дачной» водолазкой изобразили восьмёрку, которая на языке девушек всего мира означает, что извиняться перед их хозяйкой придётся долго и подробно.

Герасим плюнул на ладонь и аккуратно потушил окурок.

— А про вокзал — это хорошая была мысль! Хорошая! Ты её подумай на досуге!

— Псих, — повторила девушка и снова ускорила шаг.

Перед дверью Ванька долго топталась и подпрыгивала, пытаясь стряхнуть на коврик хотя бы часть дождевой воды, которой насквозь пропиталась по дороге. Но потом оказалась от этой глупой мысли и вошла, оставляя за собой мокрый след, как выбравшаяся на берег русалка, внезапно получившая новенькие ноги.

В квартире горел свет. На пороге комнаты, которую она впопыхах забыла запереть стояла Мариванна в ярко-розовом дождевике. «Та-та-та- таам!» — заиграла в ванькиной голове известная тема из пятой симфонии Бетховена.

Хозяйка квартиры медленно развернула своё богатое тело на сто восемьдесят градусов и уставилась на Ваньку, с которой уже натекла небольшая лужица.