Дневники св. Николая Японского. Том Ι

Утром Д. Д. [Дмитрий Дмитриевич]: «Если я отдаю себя на служение Миссии, то, что же говорить о жалованье?» (После чтения письма Пр. [Преосвященного] Нестора о сладком и горьком). Увидим, на деле так ли будет. — Студент третьего курса Медицинской академии Владимир Аполлонович Гильтебрандт. До часу пробыл. — Пуля — от дерева на охоте, — «я тебе говорил — не попадешь». Дарвинизм (в смысле поэтизма) в чтении (на собрании Общества Естествознания), что дитя переживает все эпохи человечества, начиная от животного. Грубость и гримасы… В два часа был в «Училище слепых воинов», на Петербургской, в Большой Белозерской; восемь человек слепых; поводырь полуслепой, только что женившийся. Без него — слепцы в Церковь — и под лошадей: «А где же наши слепые?» — четверо лежали разметанными. Учитель плетенья корзин — здоровый немец Карл Петрович. Учитель для киевского заведения, здесь практикующийся. Авдотья Дмитриевна Кованько и — «что же, баба!» Пожертвование двух корзин и жертва по пятнадцать копеек; чернобровая казачка, жена слепца — кухарка. — Я рассказывал о слепцах в Японии. — «Глаза на мокром месте». — В четыре часа к Цивилькову, — сотня гиацинтов, тюльпанов и прочих. К пяти часам у Николая Петровича Семенова. Он только что из бани. Старший сын с уроком пения. Обед. Страхов. О Данилевском и чтение его неразборчивого письма о Дарвине. Рассказ о Коссовиче. — «Великий ученый — дитя в житейских делах», — как Коссович обманут и состарен был преждевременно Головиным (что «печатня»), Рамчендер — индийский принц, племянник «Нана Саиба». Статьи и переводы Семенова. — Домой вернулся во втором часу ночи.

30 генваря 1880. Среда

Утром у наместника, по заказу его вчера вечером в десять часов; о беспокойстве Владыки касательно дела Миссии, Обер–прокуроре и Абазе; объясненье истинного течения дела. Наместник посоветовал успокоить этим Владыку. У последнего о. Исайя из Новгородского Юрьевского монастыря. — Краткое объяснение. Владыка о Никонове — «не любит монахов», о Мельникове — «хороший человек». — К П. А. [Петру Андреевичу] Гильтебрандту. Жена — Мария Максимовна, волнующаяся и с некоторыми признаками начинающейся горячки. — У Федора Николаевича письма из Японии, где — Марии Александровны, Анны из женской школы и Романа о камертоне. Федор Николаевич читал, что я принес вчера вечером. Около двух часов у доктора Пясецкого. Рамчендер важно представил всех бывших — полковника какого–то, мичмана Арсеньева (у которого уже было заготовлено письмо ко мне от Свербеевой), японец Ямамото (военный агент). Рассматривание акварелей Китая, силуэты; Арсеньев показал мне панораму путешествия. Пясецкий очень любезен (Ф. [Федор] Н. [Николаевич] — один). Жаль будет в самом деле, если коллекция его уйдет за границу. Десять тысяч стоит. Панорама его — единственное в своем роде создание. По этому пути больше не нужно никому ходить, имея ее. А труд–то! Почти не верится, что один человек мог написать во время путешествия и такую неподражаемо великолепную вещь, как панорама, и столько превосходных картин. — У Ивана Ивановича Демкина. — К Павлу Александровичу Кузнецову, из крестьян, о крестиках и штампах. — На Соборование. Прекрасная и тихая обстановка вокруг семидесятипятилетней старухи. Семь стручков и семь свечей, елей, и вино. — Евангелие над головой, сокращение молитв, торопливость причетников, прощанье вслед за елеосвящением, после краткой речи о. Иоанна. — О. Феодор; спор, и Иван Иванович, прижатый в споре — улыбающийся и махающий рукой. Вечер, втроем проведенный. — Вернулись до Инженерного замка вместе с о. Феодором. К себе сыскался во втором часу.

31 генваря 1880. Четверг