Дневники св. Николая Японского. Том II

29 марта/10 апреля 1898. Вербное воскресенье.

До Литургии было крещение восьми детей и возрастных. За Литургией было много христиан, человек шестьдесят приобщилось Святых тайн; было много и язычников, ибо сегодня празднуется в городе тридцатилетие перенесения столицы в Токио, и бездна пришлого из провинций народа. Целый день потом беспрерывная толпа осматривающих Собор и Миссию.

Иоанн Судзуки из Оцу прибыл, чтобы отправиться в Коофу, но просится пробыть здесь дня три, — мол, платье справит, с женой повидаться, которая здесь обучается швейному искусству; спросить также двойных дорожных для больших расходов там, в Коофу. И вот такие у нас лучшие катихизаторы! Пальцем коснись — точно пружинная выскакивает рука: «Дай сверх обычного». Правда, бедно у них содержание, но никто же и не принуждал их взять на себя это идеальнейшее из служений — проповедь Евангелия, при каковом служении эти столь часто выскакивающие наголо металлические пружины действий куда как безобразны!

Николай Гундзи был утром, говорил, что у него есть семь слушателей, что бросать их жаль, а на родину идти для проповедничества бесполезно, — никто не слушает. Но своих слушателей он должен не бросить, а сдать другим катихизаторам, — на родину же пойдет на короткое время, пока будет в отсутствии Иоанн Судзуки. Он пойдет.

30 марта/11 апреля 1898. Великий Понедельник.

Службы обычные: Утреня с шести до половины восьмого, Преждеосвященная Литургия с десяти почти до одного часу пополудни, Великое Повечерие с шести до семи вечера.

После обеда был христианин из Накамурахора, близ Одавара, Григорий Тада, земледел; в доме у него все христиане, кроме младшего сына, которому семь лет от роду, но который еще не крещен, по небрежению священника Петра Кано, хотя отец просил крестить. «Приведи сына в Одавара, когда там бывает крещение, а для одного в Накамурахора не пойду», — говорит ленивый пастырь. Григорию же недосуг водить сына в Одавара; так и остается некрещенным. Этот пример внушительно показывает, как нужно смотреть за японскими священниками и как на них одних Церковь оставлять нельзя.

Пред Повечерием были баронесса посланница с адмиральшей Дуба–совой. И разумная же мать эта адмиральша! Пять человек детей у них, — как тщательно она их воспитывает. И вместе какая образованная супруга! Дай Бог им дальнейшего счастья и успеха во всем! Порт–Артур окончательно занят нами. Адмирал Дубасов там полным хозяином. Однако же китайский флаг висит наравне с русским, и сами русские подняли его. Барон Розен уверяет, впрочем, что скоро перестанут это делать. Адмиральша говорит, что русские военные суда отныне не будут стоять в портах Японии: «Свои–де порта нужно обогащать стояночными расходами, а не чужие». Ее бы устами мед пить! Но едва ли моряки расстанутся с Нагасаки. Недаром моряки, по ее словам, крайне ропщут, ибо их держат в Порт–Артуре: «Ничего–де там нет, никаких развлечений». Но они еще имеют утешение, что — «пионеры», а последующие за ними еще больше завопят, что нужно менять русское золотое здоровье на сифилис. Ведь и муж адмиральши когда–то страдал этою болезнию, вероятно, в Нагасаки же полученною; тридцать два — тридцать три года тому назад он списан был с военного судна и оставлен в Хакодате, чтобы вылечиться от сей болезни; тогда я и познакомился с ним, еще очень юным, стройным военным, бледнолицым гардемарином. Сказать бы теперь адмиральше: «А что, вы, сударыня, страдали венерической болезнию, вами самими законтрактованною, прежде чем вышли замуж?». Не поняла бы, бедная, а понявши, пришла бы в ужас от неслыханной дерзости вопроса. Но почему же к мужу неприложима мерка жен? Откуда это варварство? И не попирается ли до сих пор женщина у христиан не менее, чем у язычников, или магометан? А в результате для детей — разные последствия первородного греха, — уж совсем не Адамова, потому что тогда Нагасаки и в помине не было.

31 марта/12 апреля 1898. Великий Вторник.