Дневники св. Николая Японского. Том V

Стефан Мацуока, из Фукуока, пишет, что «Павел Соно, живя там катихизатором, наделал долгов». Ну, с этим Миссия не имеет никакого дела! Стало быть — платить долги за катихизаторов, так не долго бы и быть Миссии — ее самое продали бы с аукциона за долги. «Конфузно Церкви, что ее катихизаторы таковы!» Так что ж делать, коли лучших людей нет? Конечно, Церковь не послала бы человека катихизатором, если бы знала, что он станет порочить ее, но где же знать это наперед? Дрянь идет в наши школы. Совсем бы не брать их, так совсем не было бы служащих Церкви. Теперь хоть половина из этой дряни, по выходе из школ, кое–как делает дело; остальная половина если расплывается, как навоз в весеннее половодье, то что с этим поделаешь! Знать, тому и должно быть по природе вещей, но наперед все же этого не угадаешь.

Э-эх! Жду миссионеров из России — нет! Жду хороших людей в школы — нет! Но все же дело Божие подвигается. Из ничего творящий Бог творит сие. И печалиться не подобает.

14/27 декабря 1900. Четверг.

Был в Иокохаме по делам — в банках, в Консульстве — о ящиках с книгами, идущих сюда, в лавках — купить письменные материалы.

Вернувшись, читал церковные письма, из которых замечательное — из Каннари, катихизатора Павла Оокава: трогательно описывает кончину бывшей некоторое время ученицею Женской школы, тринадцатилетней девушки Судзуки, дочери местного христианина. По болезни она вернулась из школы, еще не успев здесь принять крещение. Но приближаясь к смерти, возгорелась желанием непременно принять крещение. Пока извещали о. Иова Мидзуяма о сем, и пока он прибыл, она впала в бессознательное состояние и находилась в нем несколько дней, но тотчас очнулась, когда ей сказали, что прибыл о. Иов окрестить се; с молитвою приняла святые таинства, очень убеждала свою мать, еще язычницу, непременно уверовать и креститься, взяла с нее обещание, что она сделает это, и мирно скончалась. На похороны Елены Судзуки собралось человек двести — христиан и язычников, и торжественно проводили ее на кладбище. Но там бонза — по закрытии ее уже — завязал спор с отцом погребенной и катихизатором Павлом Оокава и разговор, что, мол, только из снисхождения допустили христианку похоронить на буддийском кладбище; кончилось все, впрочем, мирно; бонза в заключение сказал, что не будет и вперед мешать погребению христиан на заведуемом им кладбище. — Письмо послано в Женскую школу для прочтения всеми и напечатания в «Уранисики».

Был сборщик пожертвований на Сиротский приют в городе Окаяма. Двенадцать лет этому приюту с основания его; основал сострадательный к несчастию ближних врач по фамилии Исии, протестант секты конгрегационалистов. Начал с принятия на свое попечение двух малых детей вдовы, приведшей их к нему; теперь в приюте до трехсот сирот мужского и женского пола, и приют этот уже известен на всю Японию. Дети все делаются протестантами, так как учит их вере и молитве один из протестантских миссионеров в Окаяма. Я подписал 5 ен в год.

15/28 декабря 1900. Пятница.

Вчера и сегодня исповедались учащиеся. Часов в десять утра, когда я писал письма в Россию, вдруг о. Роман Циба входит ко мне в епитрахиле и тащит за собою ученика четвертого курса Семинарии, Захарию Циба, которого пред тем исповедал в Крестовой: «Вот, убедите его в том, что исповедь пред священником необходима для прощения грехов, что сам человек прощать их себе не может». — Сказал и, оставив мне ученика, ушел. После недолгого убеждения Циба согласился в необходимости исповеди и ушел докончить свою исповедь о. Роману. Этот Циба один из двух, недавно убегавших из школы; товарищ его не вернулся, его отец привел обратно и упросил опять принять в школу. Но, кажется, лучше бы было не принимать; парень взрослый, знающий, конечно, все православное учение, и вот дурит, да еще, по–видимому, смущает и других. О. Роман после говорил, что немало сомневающихся в разных пунктах вероучения — и все из младших; из пятого курса ни одного нет такого.

О. Игнатий Мукояма, из Окаяма, пишет, что христиане Церкви в Сеноо настоятельно попросили у него катихизатора, и дал он им одного из окаямских — Василия Хираи; но жалуется, что «Хираи совсем теряет память, забывает о том, что было, или что нужно говорить». — Хираи, однако, всего пятьдесят четыре года; служить не поздно. Пусть! Что станешь делать, коли лучше нет!

Яков Ивата из Ханда пишет, что о. Матфей крестил у него двоих, из коих один — врач, и дивится благочестию другого врача — Павла Накамура, который, попрошенный в восприемники, прибыл из Оказаки для того, чтобы сделаться оным не на словах, а на деле. — Павел Накамура, действительно, всегда был благочестивым христианином.

За всенощной были все учащиеся. Пели ученицы, так как их очередь была: они поют последнюю в месяце пятницу и субботу.

16/29 декабря 1900. Суббота.