Дневники св. Николая Японского. Том V

Иоанн Овата, прежде бывший учителем в Женской школе и больше года состоящий переводчиком религиозных книг, до сих пор не представил ничего для печати, а получает двадцать пять ен в месяц; меня совесть мучает, не бросаются ли без пользы такие большие церковные деньги, и потому сегодня, когда приходил утром Овата за жалованьем, я велел ему в три часа принести перевод его, чтобы посмотреть, что у него сделано. Принес; в это же время был у меня Савва Хорие, начальник переводчиков, которому Овата не подчиняется, как должно, по дрянному своему характеру. Оказалось, что перевел он довольно много (переводит сочинение Иннокентия «Последние дни земной жизни Иисуса Христа»), но ни строчки еще не приготовлено для печати — перевод вчерне. Велел я ему недели в две исправить самую первую, небольшую, тетрадь так, чтобы она могла быть напечатана, по его мнению, и доставить господину Хорие для просмотра и решения, можно ли печатать. Ведь можно трудиться над переводом долго в полной уверенности, что труд будет напечатан, и окажется потом, что напечатать нельзя — никто не поймет книги; таков именно перевод Церковной истории Смирнова, сделанный о. Сергием Судзуки; избави Бог, и перевод Овата окажется подобным! Итак, нужно теперь же решить, годны ли его переводы для напечатания — что и будет сделано опытом с первой тетрадью его перевода. Господин Хорие обещался исполнить мое поручение; Овата сказал, что исправит тетрадь, но тотчас же схватился с места и ушел сердитый — на что, Бог весть; такой уж характер.

19 сентября/1 октября 1899. Воскресенье.

О. архимандрит Сергий (Страгородский) пишет, что он определен ректором Санкт—Петербургской Духовной Семинарии и с 11–го августа вступает в должность, что от своего предшественника наследовал мое письмо об Янсене, приезду которого будет рад, что Гордий Сиина (учащийся в Академии) хочет в монахи и, по–видимому, искренно религиозен, что в Казанской Академии двое иеромонахов готовятся в Японию: оо. Пимен и Виссарион; последний — воспитанник Нижегородской Семинарии Зорнин, который писал мне. Все это, особенно о двух иеромонахах, очень хорошо, если б было надежно; но ни журавля в небе, ни синицы в руки мне до сих пор не далось и потому ни на волос не предаваться сим писаным на воде надеждам.

20 сентября/2 октября 1899. Понедельник.

Двое катихизаторов из Идзу — Моисей Цуция и Иоанн Кобаяси — явились рассказать, что Моисей Исии все еще мутит христиан: никак не хочет, чтобы священник из Одавара заведывал Церквами в Идзу. «Нельзя ли, мол, священника из Токио посылать в Идзу?» — просили катихизаторы. — «Разумеется, нельзя — отвечал я, — Зачем же другого? Моисей Исии грозится, что уйдет к протестантам; пусть и уйдет; такого сумасшедшего противника всяким резонам нам не нужно; но ваше дело беречь других христиан от него; если вы исполните это, то и будьте покойны — ваше дело сделано; если нет — вы лишитесь звания катихизаторов по тридцать шестому правилу Апостольскому; итак, берегите христиан от зловредного влияния Моисея Исии. Возвращаясь отсюда, побудьте у вашего священника в Одавара и попросите, чтобы он поскорей отправился посещать Церкви Идзу; там постарайтесь, чтобы все христиане хорошо приняли его», и так далее.

Мефодий Цуция слушал и смотрел на меня прямо, Кобаяси же все время прятал глаза, потому, конечно, что сам участвовал в возмущении христиан и теперь не знает, как быть: продолжать возмущение — значит лишиться места и пропитания, убеждать не следовать этому безумцу Исии — делать сегодня противное вчерашнему. Пыжился он, вздыхал и прятал глаза; жаль стало его, и я не сделал ему и намека на то, что знаю о его дрянном поведении в сем деле.

21 сентября/3 октября 1899. Вторник.

С двух часов почти до пяти Петр Исикава читал составленную им историю Японской Церкви — сегодня во второй раз — вчера начал и будет ежедневно, если у меня нет препятствия, с двух часов. — Пишет он очень бойко, сведения собрал достаточно, изложение пространное, читается — точно историческая повесть; мелькают и нити Промысла Божия. Но послушаем, как будет дальше. — Пишется по моей мысли; на мой счет он путешествовал по Церквам для собрания сведений. Мысль у меня, чтобы по возможности ни один след действий Промысла Божия в основании здешней Церкви не был потерян, а схваченный ныне служил потом в назидание будущих христиан. — Но как мало чисто религиозной потребности в самом начале! О религиозной жажде, об искании истины и речи не может быть. Учение воспринимается и прививается по совершенно случайным причинам и из побуждений служить государственной пользе, и остается на поверхности души, оставляя внутренность ее недоступною для христианского влияния. — Павел Савабе, уже два года будучи крещеным христианином, хочет продать свою жену в публичный дом для того, чтобы, по–самурайски, доставить содержание своим друзьям, и прочее, и прочее.