Дневной поиск

Матюхин молча ждал, пока Николай выплеснет свои обиды и подозрения. Сутоцкий еще долго возмущался и доказывал, что его и так все знают и новой чести ему не требуется. Когда он умолк, Матюхин насмешливо спросил:

- Все или еще что придумаешь?

- Придумаю? Я?! — И, глядя в насмешливо улыбающееся скуластое лицо Андрея, сплюнул:— Пошел ты... С тобой говорить.

Сказать что-нибудь новое он не мог — выговорился и стал затихать.

- Успокоился? — спросил Матюхин. — Теперь слушай и рассуждай. На нашем участке дневной поиск не применялся. Новинка и для нас и для противника. А новинка всегда действует. Если, конечно, работать с умом. Участвовать в такой новинке почетно. Значит, честь. Если, конечно, получится. Но старшим группы захвата пойду не я. Я буду старшим группы огневого обеспечения и прикрытия. И не ты...

- Вот оно что! Разжалуешь, значит?

- Старшим группы захвата пойдет Шарафутдинов.— И слыша, как Николай набирает воздух для новой вспышки ругани, доверительно наклонился к нему:— Он же теперь не салага. Обтерся. А главное — немецким владеет. Дневной поиск, может, еще больше требует тишины, чем ночной. Знание языка ой-ой как может выручить. Да и парень он находчивый, верно? — Николай нехотя кивнул, и Андрей понял: Сутоцкий согласится. Справедливый во всем, что касается дела, он поймет преимущество дневного поиска. Поймет — и согласится.— А главное, Шарафутдинов может там же, в их траншеях, и книжки солдатские прочесть и допросить... не отходя от кассы. Понимаешь?

Сутоцкий понимал. Разведка, поиск не прогулка, «язык» важен не сам по себе, а именно как язык, умеющий рассказать, что делается на сопредельном участке обороны. И вполне может случиться, что и «язык» будет взят, а дотащить его не успеешь — убьют. Хуже того, могут и всю группу захвата перебить, выскочит только один. И если этот один будет знать — от «языка» ли, из документов, — что происходит в обороне, смерти будут оправданными.

- И последнее. Что такое Сутоцкий, знают все. И я в том числе. Вот потому тебя и приглашаю. Тебя и еще одного парня...

- Закридзе? — хмуро спросил Николай.

- А ты откуда знаешь? — с искренним удивлением спросил Матюхин.

- Сам к нему присматривался. Стоящий.

- Вот то-то и оно. Конечно, если бы тебя назначить старшим, это вроде бы почетней, но... Но ведь старшему нужно следить за всеми. А у тебя с Закридзе будет единственная задача: захватить «языка» и быстро — днем ведь все на секунды придется мерить — вернуться назад или... в укрытие. Вот почему ты пойдешь не старшим, а рядовым. Хотя все, в том числе и начальство, будет знать, что главным в деле будешь ты. Понял?

Сутоцкий долго смотрел на низкое, в желтых подпалинах далеких ракет, тревожное небо, вздыхал и морщился. Потом сумрачно спросил:

- Скажи, Андрей, по совести: зачем ты меня втягиваешь в это дело?

- По совести?

- Да. По совести!

- Во-первых, я тебя знаю и тебе верю... Может, как себе. Мне даже кажется, что ни я без тебя, ни ты без меня с таким новым делом не справимся. Во-вторых, ты говоришь, что командуешь взводом... Верно. Командуешь... А если завтра пришлют офицера? Вот и получается, что ты так и будешь ходить в старшинах... Ты ведь тоже об этом думал?

- Думал, — неохотно согласился Сутоцкий.

- А тебе хочется стать офицером. Я знаю. Остался бы я в твоем положении — мне бы тоже хотелось.

Сутоцкий не слишком уверенно возразил:

- Ты учился...

- Я учился в артучилище, а стал общевойсковым разведчиком. И не все из того, что мы учили, пригодилось в боях. Здесь все по-новому. И то, что ты научился командовать и отделением, и взводом, не менее важно, чем формальные знания. А знать... ты уже многое знаешь. Только... Только мыслить еще не умеешь.

- Это как понять? — после паузы, облизывая губы, спросил Сутоцкий,

- А очень просто. Ты все время думаешь как исполнитель, как боец. А тебе нужно думать как командиру — не только за себя. Ты сам по себе, так... единица... А со взводом ты уже взвод! Так вот за взвод тебе и нужно думать. А еще лучше — за роту. Тогда будешь видеть, как повести себя взводом. Понимаешь?

- Не совсем...

- Хорошо хоть не врешь. Это понимается не сразу. Вот когда ты почувствуешь себя не просто командиром, а головой взвода, его мозгом, а взвод станет твоей сущностью, как бы продолжением тебя самого, вот тогда ты и научишься, постепенно конечно, мыслить.

- Ты умеешь?

- Учусь... И у тебя. Например, читке газет.

- Ну вот сейчас, с этой своей... придумкой... как ты мыслишь?

- А мыслю я так: для меня-взвода будет выгодней, если общее руководство поиском будет осуществлять кто- то другой. Мне-взводу все не увидеть, у меня-взвода нет ни сил, ни прав, чтобы в случае нужды обеспечить прикрытие дневного поиска. Вот я и готовлю дело так, чтобы дневным поиском руководил капитан Маракуша либо подполковник Лебедев — у них прав больше. Им обоим я верю и могу вручить себя-взвод. Понял?

- Ну, а мне, рядовому, что ты предлагаешь? Заметь, я просил тебя говорить честно.