Дни, что нас сближают

Пачкать действительно было нечего. В прихожей лежал тканый чипровский коврик, а кабинет застилал пестрый родопский половик — его яркие краски, казалось, источали тепло. Возле письменного стола распростерлась громадная бесхвостая медвежья шкура. Пасть скалилась безобидно, но сверкающие стеклянные глаза давно раздражали генерала.

Незнакомец вернулся, на этот раз в поношенных коричневых ботинках. Генерал вопросительно посмотрел на него. Он был абсолютно уверен, что видит этого человека первый раз в жизни: лицо обожжено солнцем, шея тоже потемневшая, морщинистая, на концах тощих рук висят несоразмерно крупные кулаки.

— Сядь тут! — Генерал указал на ближайший стул с вязаной подушечкой на сиденье.

Гость сел, но как-то неловко, словно стул был мокрый. В его синих прозрачных глазах угадывалась усталость и грусть. Генерал молчал — нарочно, разумеется: явился без приглашения — говори первым. Но гость не торопился. Он внимательно посмотрел на пучок карандашей, торчащих из коробки, и только потом тихонько сказал:

— Мы знакомы, товарищ генерал. Ты один раз у нас ночевал. Но меня небось уж не помнишь. Это когда еще было!

Генерал удивленно на него посмотрел. Чтобы память ему изменила? Такого ни разу не случалось.

— Ну и когда ж это было? — спросил он.

— В сорок первом, осенью. Шарков меня зовут.

Какая-то молния озарила память, но лишь на миг; промелькнувшие лица были застывшие, блеклые.

— Стой, — оживился вдруг генерал, — сейчас скажу. Село Нивян, правильно? Ты — кузнец!

— Жестянщик…

— Да, жестянщик. Ты жил в конце села. У нас с Янко была явка в твоем доме. Так?

— И вы оба заночевали у меня.

Генерал пристально на него глядел. Воспоминания приобретали все большую четкость, становились почти осязаемыми, но никак не соединялись с обликом этого бесцветного, заурядного человечка. Тот ведь молодой был, быстрый, синие его глаза сверкали, дерзко…

— Я тебя вспомнил, да-да, вспомнил, — проговорил генерал скорее пристыженно, нежели радостно. — Ты нас угостил хорошо, даже ракийки налил. — Он засмеялся.

— Своя была, немудрящая, — проговорил гость, — ты нехорошо тогда на меня поглядел.

— Я не из пьющих, я и теперь не пью.

— Не из-за того; ты будто усомнился во мне.

— Было дело, — усмехнулся генерал.

— Да это я по глупости, товарищ генерал, не разбирался еще в конспиративных-то законах.

Они помолчали и, глядя друг на друга, вспомнили тот далекий вечер больше тридцати лет назад: на улице глухо и надоедливо лаяли собаки, на печке скворчало жаркое. Маленькая светловолосая женщина с тяжелыми косами проворно готовила вкусный, сытный ужин. И когда обернулась к ним, глаза ее засветились, как небо…

— Что тебя ко мне привело, — спросил генерал, — может, какая-нибудь просьба есть?

— Да нет, — покачал головой гость, — какая просьба! Я уже старый человек, чего мне просить?

— Не такой уж ты старый. Шестьдесят-то есть?

— В следующем году сравняется.

— Ну вот… А мне больше. Но я и не думаю о пенсии. Работаешь?

— А как же? Бригадиром в кооперативе. В строительной бригаде.

— Это хорошо, — одобрил генерал, — а семья?

— Жена в сорок третьем умерла, — ответил крестьянин, и голос его странно изменился,, будто угас, — от родов. А дитя осталось. Девочка. Она в Софии сейчас, университет кончила и уж три года как замужем. Езжу теперь к ним в гости, дня на два.

— Хорошо… — рассеянно проговорил генерал.

Кажется, разговор закончился. Что еще могли они сказать друг другу?

— Может, отобедаешь у меня? — предложил генерал, — я у тебя гостил, а теперь надо, чтобы и ты уважил мой дом.

— Ой, нет! — чуть ли не испуганно воскликнул Шарков. — Меня обедать дома ждут!

Генерал незаметно подавил вздох облегчения. Не жалко ему было обеда, но чем еще целый час развлекать этого неразговорчивого человека?

— Тогда я дам тебе свою книгу. Я написал воспоминания об отряде. Тебе будет интересно.

— Читал я ее, товарищ генерал, и даже два раза, от корки до корки.

Что-то в его тоне насторожило генерала.

— Не понравилось?

Может, не стоило так прямо спрашивать, но никак не мог он привыкнуть к штатским вежливостям.

— Почему ж? Коли два раза прочел — понравилось, выходит, — ответил гость, и опять что-то не то послышалось в его словах.

— Ну давай, говори!

— В твоей книге имеется ошибка, товарищ генерал.

— Ошибка? Быть того не может!

— Имеется-имеется, — неохотно пробормотал Шарков, — где сказано про окружение под Сырницей. Я вас вывел тогда из окружения, а у тебя написано, что Стойчо Ковашки.

Генерал изумленно посмотрел на гостя. Видно, тот не в своем уме! Он помнит каждый миг этой тяжелой операции. И теперь еще, как живое, видит он лицо Стойчо.

— Никакой ошибки нет! — холодно сказал генерал. — Нас вывел из окружения Стойчо Ковашки.

— Да хоть бы и так, — уныло откликнулся Шарков, — теперь-то не все ли равно? Разве свои головы мы тогда спасали?

Он улыбнулся и встал. Какая добрая и какая чистая была у него улыбка! Генералу показалось, что такой улыбки он уже много лет не видел.

— Куда ты? — нервно спросил генерал. — Рассказывай, как было!