Дни яблок

— Всё будет хорошо, Даник, — заторопилась Бут. — Всё будет хорошо, я же мирный дух! И тридцать лет тебя знаю, даже больше! Я тебя выбрала… просто вспомнила… у вас же, у нас… скоро ноябрь. Ну, я и вспомнила, всех нас — тех. Как ты нас вывел тогда… перед тем… Это не страшно. Не бойся, вон как войны боялись, обошлось же. Начинай.

— Йитгадал вейиткадаш… — начал я, и всё изменилось ещё раз, совсем к холоду. И менялось с каждым словом — всё прохладнее и прохладнее, до ломоты в костях и пара изо рта. Амен, Адина, Адина…

— Я, кстати, — сказала исчезающая и расплывающаяся в солнечные зайчики Настя, — видела тётю Аллу, так она просила передать тебе, Сашик…

— Адина, — ответил я. И холод восторжествовал…

— Даник? Эй! Кончай пузырить, — сказал кто-то. — Ну ты и даёшь со своими листиками!

— Магия! — тоненьким от волнения голосом сказала восторженная Бут. — Я тащусь! А что будет дальше, Саша?

— Увидишь, — сказал я холодно и зловеще. — Может, испугаешься даже…

— Какой класс, — выдохнула Бут. — Я говорю: что эти листики тут вытворяли, как светились и мелькали, ну просто подводное царство! Никогда не забуду.

— Лучше забудь побыстрее, — нервно заметил я.

— Что это? — вдруг оживилась Гамелина, уютно перебирающая мои волосы. — Водоросли? Да… йодом пахнут. Смотрите! Саша! Откуда у тебя водоросли в… в волосах. Ты нырял?

— Ныряли, да, — отодвинулся от неё я. — Только не я. Это тоже лучше забыть.

— А всё-таки, — ревниво спросил Рома. — Что это была за вода, Саня? На Карину ракушка свалилась, а на Аньку фрукты какие-то. Откуда?

— Пока мы пели, ты сидел с открытым ртом и вроде заснул, — пояснила Карина. — Такой, закостенелый весь… и как пугало выглядел.

— Вокруг тебя даже темнее было, — вклинился Валик. — Или показалось.

— Пропустил мою партию, — уныло сказала Лида. — А мы так старались с бубном, — вздохнула она. — Юрик, скажи?

Крошка очистил апельсинку и умело делил её на дольки, руками.

— Сочная, — поделился впечатлением он. — Реально пахнет югом… Ты, Саня, можешь припереть ящик таких?

— Не спрашивай его, — опять встрял Валик, — а то сейчас как расскажет жуть мертвецкую, так всю ночь…

— Выть, — многозначительно сказала Аня.

— Давайте лучше сюрприз, — откликнулся я. — Располагайтесь, короче говоря.

Я снял покрывальце с телевизора, и глазам гостей, хищнику и листикам явились они — телевизор и видик, видик и телевизор, видик… видик… да. Моя цена за Шоколадницу, нажитое, данное, не взятое…

— Тут у меня десять кассет, — потряс аудиторию я…

— Киборг-убийца! — прошелестел Валик. — Ставь… Там такой моцык^[72]! И обрез! А как он ползёт! В конце! И рука такая… Раз! Раз! Йых!! Нонет!

— А что там ещё есть? — вдруг спросила Аня. — Чтобы не убийства, а, ну, такое… сказочное.

— Про принцессу, да? — сварливо спросил я.

— О… — выдохнули в ответ девочки.

— Та ну, — мрачно изрёк Ганжа. — Будильник ещё попросите, этот ваш, с Хрюшей…

— Уговорили, — откликнулся я, — вот вам и принцесса, и киборги, где-то и Хрюша есть, наверное…

Зрители задержали дыхание, дождь на улице перестал, слышно было, как двойка въезжает на круг, останавливается на конечной и двери вагонов скрежещут пронзительно. Кошка в кресле, пытаясь привлечь всеобщее внимание, встала, потянулась, торжественно и яростно покогтила обивку. После моментально свернулась в клубок и уснула, подёргивая острыми чёрными ушами.

Видик проглотил кассету…

— Как в кино, — не смогла молчать Лидка. — Оно не совсем кино, эти мелкие, в подвалах которые. Я читала… слыхала: вход — рубль! А теперь… дома. Ну, у тебя, в смысле, дома… но как в кино! Или ты возмёшь с нас рубль? Юрик, дай мне дольку.

— Вспомнила… — мрачно отозвался Крошка.

— Сожрал, да? — поинтересовалась Лида. — Такую апельсину и один… Теперь у тебя будет кислотность, а может, даже и сыпь!

Я нажал на кнопочку со стрелкой.

«Давным-давно, в далёкой-далёкой галактике», — начал гнусавый голос.

— О, — оживился Рома, — так это что, Хрюши не будет? Ура!

— Ганжа, — строго сказала Карина. — Хочешь, Лида тебя стукнет гитарой? Нет? Молчи, значит.

— Я же бубном только… — начала Лида.

Я вернулся в зрительские ряды, и все потеснились.

— Покажь пульт, — попросил Валик.

— Я тебе потом… продемонстрирую, — ответила Гамелина и придвинулась ко мне тесным образом. — Сейчас кино смотри уже…

Медленно уплывали вглубь экрана здоровенные жёлтые буквы, становясь всё меньше: «…и похитили принцессу…», — вёл своё давешний гнусавый голос.

В окно, как мне показалось, что-то царапнулось, легонько. Девочки и кошка встрепенулись…

… В октябре, уже уплывающем, и в ноябре надвигающемся темнота сочится смесью всех известных ядов: бессонницы, отчаяния, меланхолии, бессовестного уныния — смертельного, как аконит. Я не слушаю — укрываюсь, отстраняюсь, отгораживаюсь противоядиями дня — звуками, светом, едою, чтением, разговорами, смехом. Но когда за окнами чугун и чад печали, маюсь и тоскую. Ибо осень спускается, круг незамкнут и тёмные дни грядут…

Совсем стемнело, и фильм кончился.

— Да, — сказал Рома. — Мощно.

— А мне про червя понравилось, — сказала Настя. — Но откуда зубы? Оно же кольчатое…