Дни мародёров (СИ)

— Да заткнитесь вы! — рявкнул Джеймс, когда наконец смог вытащить обожженной рукой палочку и убрать молоко. После того как лужа пропала, он бухнулся на место, навалился на стол, отхватил от тоста кусок и принялся яростно жевать, играя желваками и разглядывая сердитые лица так, словно выбирал, кого сожрать следующим. Ещё пару секунд все смеряли его возмущенными взглядами, а потом за столом снова воцарился чистый утренний гам и звон ложек.

— Эй, Сохатый... — Ремус переглянулся с Питером. Тот всё ещё держал свою тарелку с кашей на весу и перепуганно таращился на лохматую голову соседа. — Всё нормально?

— Прекрасно! — рыкнул Джеймс, не глядя на него.

Они с Питером переглянулись. Хвост с некоторой опаской снова опустил тарелку на стол, слегка отодвинулся, потом кинул на Джеймса подозрительный взгляд и быстро сожрал одну ложку каши, так, словно боялся, что Сохатый её отнимет.

— Добрейшего утра, — бодро произнес кто-то у них над головами.

Ремус оглянулся. Сириус подошел к ним, боком бухнулся на скамейку, потер лицо и отчаянно зевнул, по собачьи показав все зубы и встряхнув головой.

— Мы уже думали вы не придете, — заметил Ремус. — Где вы шлялись?

— Да так, разговор был, — Сириус ещё раз зевнул и потер лицо. — О, Мерлин, я голодный как черт, — он повернулся к столу и повелительно дернул палочкой. Кофейник, стоящий на другом конце стола, ожил и мигом ринулся к нему по столу, расталкивая чужие чашки и тарелки.

— Бродяга... — Ремус чуть подвинулся к Блэку, понизил голос и осторожно кивнул на Джеймса: — Что случилось?

Сириус в это время любовно размазывал густую массу по хлебцу, но после слов Ремуса бросил на Джеймса быстрый, серьезный взгляд.

Сохатый всё так же зверски поглощал завтрак и ни на кого не смотрел. Сириус снова опустил глаза и легкомысленно дернул плечами.

— А что случилось? По-моему всё как обычно. Передашь мне ещё один тост?

— Бродяга, я серьезно, — раздраженно ответил Ремус, сунув ему всю тарелку.

— Да не обращай внимания, — Сириус хищно уставился на золотящиеся, хрустящие куски хлеба. — Осень наступает, олени обламывают рога. Ты бы пересел, а то он тебя забодает.

Джеймс прожег Сириуса таким взглядом, что тот должен был немедленно упасть замертво.

— Ладно, это было не смешно, — признал Бродяга, а когда Джеймс снова захрустел, коротко и быстро подмигнул Ремусу, мол, «ерунда, потом расскажу».

Ремус вернулся к своей каше. Он уже привык, что у этих двоих всегда больше общих секретов, чем с ним или с Питером.

Ремус посмотрел на Питера — тот как раз ляпнул овсянкой на мантию и теперь пытался счистить пятно салфеткой, хотя рядом на столе лежала волшебная палочка.

— Эй, а кто уже прикарманил мой джем? — вдруг крикнул Бродяга. — Бенджи! Фенвик! Меняю джем на тосты, эй!

Четверокурсницы закрыли головы книгами, когда над ними спикировало блюдце с джемом. Одна из них, очень миленькая, веснушчатая, кареглазая и с косичками, одарила их осуждающим взглядом, но когда на неё посмотрел Сириус, мигом залилась краской и отвернулась.

— Бродяга, я слышал, как хлопнула дверь. Ты опять пришел под утро? — спросил Ремус, безжалостно коверкая слова и наконец зевнул так, что глаза заслезились.

— Да я вообще не спал! Всё из-за Блэйк.

Ремус понимающе хмыкнул.

— Да не в этом смысле. Мне уже поперек горла её прихоти. Сегодня ночью она отправила меня в Хогсмид. Ей, видите ли, захотелось горячих чесночных пирожков с начинкой из карамельной тянучки.

— О, гадость...

— Я целый час искал эти идиотские тянучки на складе «Сладкого королевства», потом разбудил Роуз, чтобы она сделала эти гребанные пирожки, а когда я принес их Блэйк — внимание! — ей захотелось мятных лягушек.

Ремус засмеялся.

— ... я попер обратно за гребанными лягушками, но меня чуть не поймал Флюм. Тогда мне пришлось сбежать в виде Бродяги, чтобы он меня не узнал, а если бы я вернулся без лягушек, Блэйк бы меня прикончила, так что я просидел под кондитерской целый час. Под утро я наконец нашел этих сраных жаб, но в итоге выяснилось, что она всё это время хотела прыгающих бананов, а я бесчувственный козел, раз не понял этого сразу. И теперь эта полоумная спит там в обнимку со своей хищной ромашкой, а я...я... о, Мерлин... — и он снова зевнул. Ремус сочувственно похлопал его по плечу. — Как же она меня заебала.

— Не говори так о ней, Сириус.

Ремус удивленно поднял голову, Бродяга замер на полузевке и они синхронно посмотрели на Питера. Тот и сам был в ужасе от того, что ляпнул, но отступать было поздно.

— Что, Хвост? Мне не говорить о Блэйки? — вежливо поинтересовался Сириус.

Хвост растерялся.

— Просто...ты ведь все время так говоришь о ней так, будто она какое-то н-ничтожество, а ведь она...такая...

— Какая? — насмешливо спросил Бродяга, но взгляд, под прицелом которого он держал Питера, не содержал в себе ничего веселого.

— Ну...такая...красивая и популярная, и... красивая... и... она вроде как твоя...

Сириус поднял брови.

—... невеста, — наконец выдал Питер и уткнулся в кашу.

Повисла тишина.

Ремус ждал бури.