Дни мародёров (СИ)

Через минуту его шаги затихли в отдалении. А еще спустя пару секунд потайная дверь неожиданно снова пришла в движение и тихонько закрылась с мягким, чавкающим звуком.

Трудно было сказать, как долго они крались по тоннелю. Время здесь как будто перестало идти с момента постройки. Это могла быть минута, час, вся ночь. Было что-то зловещее в этой кроличьей норе, обложенной крупным камнем. Джеймс ни капельки бы не удивился, если бы, выбравшись наружу, обнаружил, что уже прошел как минимум десяток лет. Но когда они выбрались из-за портрета, закрывающего выход, в доме царила все та же ночная тишина и неподвижность, а за окнами завывала зима.

Пока все выбирались, Джеймс осмотрелся и развернул мантию-невидимку.

Тоннель вывел их в столовую – такую просторную, что здесь можно было бы сыграть в квиддич. Сейчас она выглядела пустой и оттого немного зловещей – длинный стол, такой лакированный, что в нем отражался потолок, мягкие антикварные стулья с гигантскими спинами, камин, в который можно было бы влезть, не склоняя голову. Все залито ночными сумерками. Должно быть страшно проходить по такой комнате ночью, если, например, внезапно захотелось перекусить. Того и гляди кто-нибудь вылезет из-за портрета.

– В целом, симпатично, – шепотом сообщил Джеймс, разглядывая картину с таким заносчивым видом, словно был первейшим в Объединенном Королевстве знатоком искусства. На холсте было изображено семейство беловолосых волшебников в темных одеждах. В кресле сидела совсем еще юная, чахоточного вида девушка и держала на руках белокурого ангелочка в кружевных штанишках. По одну сторону от неё стоял мужчина, а по другую – женщина неопределенного возраста в глухом черном платье. На первый взгляд в ней не было ничего особенного, если не считать неестественно-белых, чуть светящихся волос. Ни великолепной красоты, ни… но, посмотрев на неё один раз, по необъяснимым причинам хотелось посмотреть еще. Просто посмотреть. И еще. И еще. Спустя пару секунд она уже не казалась обычной женщиной со странными волосами. Она казалась самым прекрасным существом во Вселенной, самым ласковым и чудесным, несомненно самым добрым, заслуживающим всего золота и всех сокровищ, и благ этого грубого уродливого мира.

Вейла семейства Малфоев.

– Вот только что это за малец в кружевных панталонах? – Джеймс вдруг сунулся прямо к картине. – Никак Люциус? А э… ого… – он вдруг открыл рот, разглядев женщину в черном. – Это кто?

– Это мой прадед Квинтус. Его родители и… его бабушка. Мишель Розье-Малфой, – Роксана попыталась оттащить Джеймса от портрета, но тот уперся, как мул. – Бога ради, Поттер, она вейла, лазила к мужикам в штаны, выгребала все золото и отрывала яйца. Вряд ли бы она тебе понравилась.

Джеймс бездумно покивал и вдруг сунулся к портрету, приоткрыв рот. Вейла широко улыбнулась, но тут Роксана вместе с Сириусом, на которого чары вейлы почему-то не действовали, оттащили Джеймса от картины, и все вместе спрятались под мантию.

Им понадобилось целых полчаса, чтобы добраться до кабинета. Роксана шла впереди и жестами показывала, куда сворачивать. Шли медленно, стараясь не задевать бюстики, вазы и статуи, в изобилии заполняющие каждую комнату. Это было сложно, учитывая, что четверо умещались под одной мантией с большим трудом и периодически наступали друг другу на ноги. Один раз всем пришлось срочно застыть, потому что в комнату вошел эльф-домовик с корзиной белья наперевес. Ребята вжались в стену, стараясь не издавать ни звука и даже не дышать, но эльф ничего не заметил и не почувствовал чужого присутствия. Прошлепал босыми ногами по паркету, то ли напевая что-то, что ли болтая с самим собой. Едва его шаги стихли в отдалении, они снова возобновили путь. Когда они наконец добрались до нужной двери, миновав лабиринт мрачных, увешанных портретами коридоров, Джеймсу показалось, что он постарел лет на десять. В Хогвартсе по ночам и то не было так страшно, а в этом месте сердце прямо-таки выпрыгивало из груди. Даже несмотря на их невидимость, спящие на стенах портреты открывали глаза, когда они проходили мимо, а бюсты сворачивали шеи. Это было довольно гадкое ощущение – чувствовать на себе взгляды Малфоев, давно отошедших в мир иной. Трусом Джеймс себя никогда не считал, но все-таки испытал облегчение, когда Роксана наконец остановилась у одной из дверей.

– Это здесь, – шепотом сообщила она и потянула за край мантии, чтобы высвободить руку.

– Стой, – вдруг шепотом выпалил Снейп и все обернулись к нему. – А разве здесь не должна стоять магическая сигнализация или вроде того?

– Нет, с чего бы? – фыркнула Роксана. – От кого ему запирать свой кабинет? Эльф может зайти сюда раз десять за ночь, а каждое снятие чар заставляет палочку трястись, Абраксас не из тех, кто любит просыпаться по ночам, только потому, что эльф забыл два раза протереть пыль у него на столе. К тому же, говорю тебе, он дьявольски уверен, что в его дом никто и никогда не пролезет незамеченным. Как в Гринготтс.