Дни мародёров (СИ)

— Черт возьми, Эванс, надо было предупредить, я бы погладил свою лучшую бабочку и все такое, — сказал Джеймс, спрыгнув на землю и одернув куртку. — А вы куда поедете? — он попросил у Сириуса сигарету.

— В Блэквуд, — отозвался Сириус, щелкнув зажигалкой. — Потом к Андромеде, на пасхальный ужин, а дальше будем колесить по стране, пока не надоест.

Роксана быстро подняла взгляд и снова опустила — она слушала музыку в плеере.

— «Румпельштильцхен» дают концерт в Дорсете, а Сэм Рампл — старый друг Альфарда, так что мы, может быть, сможем поездить за ними.

— Я его помню, — обрадовался Джеймс. — Они заезжали к твоему дяде, когда я у тебя гостил. Это тот, который все время валялся в обнимку с той крашеной бабой?

— Нет, это их барабанщик.

— А, точно. Сэм все время орал и выпил весь виски.

Прогудел удар колокола, возвещающий о начале ужина. Сириус выкинул сигарету, Роксана спрыгнула на землю и по пути к замку Сириус сам взял её за руку, когда Роксана вдруг услышала, как её зовет Клодетт Бойер, старая шармбатонская знакомая. Всё такая же кудрявая, но уже совсем не такая круглощекая и веселая, как раньше, она махала Роксане с противоположного конца двора и жестами подзывала к себе. Игнорировать её было бы невежливо, поэтому Роксана махнула остальным, чтобы шли без неё и подошла попрощаться. Когда Клоди наобнималась и наревелась всласть, а потом торопливо исчезла с группкой других студентов, Роксана повернулась, чтобы уйти, как вдруг снова услышала свое имя. На этот раз от звука голоса, который его произнес, её желудок подпрыгнул и совершил сальто.

Она даже остановилась ненадолго, чтобы убедиться, что ей не послышалось, а потом медленно обернулась.

Возле небольшой группки ожидающих родителей стоял Люциус, в наглухо застегнутой, черной мантии и смотрел прямо на Роксану.

В первую секунду Роксане показалось, что невидимая сила зацепилась за неё крючком и дернула вперед. Захотелось бегом броситься к брату через весь двор, запрыгнуть на него, обхватить руками и ногами, и разреветься. Пожаловаться ему на все то дерьмо, в котором их семья утонула по уши, а потом услышать, что он уже все исправил, и успокоиться.

Но это желание длилось всего несколько секунд, а потом Роксана подняла руки, сунула их в карманы кожаной куртки и подошла к Люциусу. Их одинаковость и белые волосы так бросались в глаза, что проходящие по двору студенты оборачивались поглазеть на них, и лица у них были в этот момент такие, будто они наблюдали за общением двух белых бенгальских тигров в вольере.

— Ну здравствуй, Роксана, — произнес Люциус. Его гладко выбритое лицо подозрительно задергалось, словно он хотел улыбнуться, но так и не смог. Люциус был так же хорош собой, как и всегда, ухожен, как девица, и с иголочки одет. Но что-то в нем определенно изменилось. Роксана пристально вглядывалась в его лицо, пытаясь уловить эту перемену, но так и не смогла. Возможно, все дело было в глазах. Раньше у него не было такого перепуганного и затравленного взгляда.

— Что тебе нужно? — сухо спросила она

— Я хотел увидеться с тобой, — как будто уязвленно проговорил Люциус. — Разве мы… после всех этих… — он на секунду прикрыл глаза и подвинул тугой воротник своей мантии. — После того, что случилось, я думал, ты захочешь поговорить.

— С тобой? — Роксана усмехнулась и смерила брата таким снисходительным взглядом, словно он был законченным идиотом. — Люциус. Я бы не стала говорить об этом с тобой, даже если бы ты меня связал и начал пытать иголками.

— Погибла наша мать, — сказал он, слегка переменившись в лице.

— Погибла твоя мать, — поправила его Роксана, полезла в карман куртки и достала оттуда пачку сигарет. Достала одну и сунула в рот. Рядом с ними стояла компания женщин в симпатичной одежде. Сами того не замечая, они без конца трогали своих детей, поправляли им волосы, запахивали на них курточки и убирали с них соринки.

— Роксана, она всегда любила… — начал было Люциус, пытаясь делать вид, что ничего не замечает.

— Не надо, — перебила его Роксана, раскуривая сигарету, а потом вскинула голову и посмотрела на Люциуса долгим взглядом.

— Мне жаль твоего сына, Люциус, — вдруг неожиданно для самой себя тихо проговорила она. — Этого не должно было случиться.

Люциус был немало удивлен её словами, да и напоминание о погибшем ребенке не растопило между ними лед, но все же он склонил голову, выражая благодарность, и сказал коротко:

— Да, — хрипло произнес он. — Не должно было.

А после этого опустил голову и пару мгновений они оба молчали, наблюдая за тростью, которую Люциус прокручивал то по часовой стрелке, то против и слегка пристукивал по каменным плитам, собираясь с мыслями.

— Завтра… в Сан-Себастьяне состоятся похороны нашей матери, — произнес наконец он и поднял голову. К нему вернулось прежнее выражение, с которым он обычно смотрел на всех, кто был ниже ростом и по положению. — Будет много гостей. Мы с Нарциссой уезжаем туда сегодня.

Роксана, которая до этого смотрела в сторону, резко повернула голову в его сторону.