Дни мародёров (СИ)

— Твою мать, Хвост, когда ты уже научишься трансфигурировать свои тряпки? — протянул Джеймс, а затем наклонился и извлек из одежды на полу толстую серую крысу. У Мэри, которая всю жизнь боялась всяких мелких грызунов, при виде этого явления, чуть не вырвался вопль ужаса, но Поттер же как ни в чем ни бывало посадил крысу себе на плечо. А потом вдруг оглянулся, так что Мэри едва успела спрятаться.

— Сохатый, давай быстрее, до Ивы еще идти черт знает сколько, а я уже не могу, — услышала она вдруг голос Ремуса, и сердце её сжалось, столько в нем было боли. Мэри снова высунула нос из укрытия. Ремус стоял, опираясь на каменную колонну с огненной чашей, весь серый и потный, тяжело дышал. Казалось, еще немного, и его стошнит. После его слов Поттер достал из рюкзака какую-то черную, прозрачную мантию, и, не успела Мэри опомниться от первого шока, как в следующую секунду трое её одноклассников и крыса закутались в эту мантию и просто… исчезли.

Если бы не звук шагов, который раздался в пустом коридоре после их исчезновения, Мэри, пожалуй, так и осталась бы стоять в своем укрытии, пытаясь осознать увиденное. Но звук их шагов заставил её решиться на отчаянный шаг.

Судорожно вытащив палочку, Мэри с третьей попытки накинула на себя дезиллюминационные чары и пошла следом. А говорят, что самому их создать невозможно. Глупости все это. Тем, кто так говорит, просто не хватает мужества как следует треснуть себя по голове волшебной палочкой. А Мэри сейчас была способна на все.

Она сама не понимала, зачем занимается таким неприглядным делом. Какое-то смутное чувство не давало ей бросить все это, повернуть назад и подняться в башню Гриффиндора. И дело было не только в шоке, или обычном любопытстве, которое просыпается, когда видишь, как твои одноклассники затевают что-то незаконное. С некоторых пор все её надежды статью частью жизни Ремуса Люпина лежали в руинах. Воспоминание о том, как он обнимает и целует их учительницу, не давало ей спать по ночам. Эта старая гарпия целует его, трогает, он любит её, а она, Мэри, никогда его больше не поцелует, он никогда не обнимет её так, как обнимал Валери Грей, они никогда не станут близки. Его мир захлопнулся перед ней, как втянутая сквозняком дверь. И теперь ей страшно хотелось урвать от этого мира кусочек, хоть какой-нибудь, неважно, какой. Поучаствовать в его жизни, увидеть что-то важное. Она чувствовала себя чокнутой фанаткой, которая пытается пролезть в гримерную Мирона Вогтейла.

Слежка вывела Мэри на улицу. Уже совсем стемнело, вечер через соломинку выпил всю дневную жару, и Мэри очень быстро замерзла, но не сдавалась и быстро шла к Иве, преследуя невидимых Мародеров. Как это было все-таки странно — знать, что они где-то здесь, хотя их не видно, и не слышно.

К счастью, возле дремлющей Ивы они все-таки показались. Шорох, раздавшийся где-то впереди, заставил Мэри остановиться, и, хотя, в такой темноте, да еще и защищенную чарами, они бы никогда её не увидели, она нырнула в ближайшие кусты.

— Всё, Бродяга, дальше вы сами, — сказал Джеймс, размашисто скидывая мантию. Оказывается, они с Сириусом теперь удерживали Люпина почти на весу. Мэри прижала руку к груди, чтобы унять бешено бьющееся сердце. Ремус, Ремус, Ремус!

— Идите к Дирборну, а я посторожу Лунатика, и мы за вами следом, — с этими словами он опустил что-то в траву, а через пару секунд шевелящиеся ветки Ивы застыли.

Вот это да.

Мэри подступила ближе, и дурацкая ветка хрустнула у неё под ногами

Блэк резко оглянулся, но, конечно же, никого не увидел.

— Не затягивайте, — напряженно сказал он. Они с Поттером похлопали друг друга по плечу, словно прощаясь, а потом Блэк шагнул в сторону и, вдруг исчез в сгущающихся сумерках, а вместо него что-то большое и четвероногое побежало в сторону леса.

Мерлинова борода, они, что, все анимаги?!

Не может быть.

Не может быть!

Поттер тем временем зачем-то втащил Люпина под Иву, а затем они скрылись из глаз. Мэри оставила свое укрытие и побежала следом.

Тоннель, открывшийся под Гремучей Ивой привел её в какой-то дом. Стоны Ремуса, которые она слышала еще в тоннеле, теперь доносились до неё откуда-то сверху. Обмирая от ужаса и постоянно оглядываясь, Мэри поднялась по хлипкой деревянной лесенке и уперлась в приоткрытую дверь. Теперь мученические стоны звучали громче, но к ним присоединилось еще и лязганье железа.

Ни живая, ни мертвая от страха, Мэри взглянула в щелку. Дверь была закрыта, но трещины в ней были такие, словно её пытались пробить тараном. И то, что она увидела в этой трещине, шокировало её настолько, что она потеряла способность двигаться.

Ремус лежал на пыльном полу. Одежды на нем не было, и его кожа блестела от пота и грязи, а еще казалась синей в лунном свете. Он корчился и бился, пытаясь вырвать из стены крепкие цепи, тянущиеся к кандалам на его руках. Рычал, стонал, мотал головой с мокрыми волосами, выгибался, словно был одержим демоном и пытался себя расцарапать, но это было невозможно, потому что на руках у него были две накрепко примотанные колдоскочтем перчатки из драконьей кожи.