Дни мира

Поль де Ром чувствовал себя счастливым. Он сидел между Элен, замкнувшейся в молчании, и Ирен, пытавшейся разговорить новобрачного, и не пытался поддерживать разговор, размышляя о своем будущем, так как получил наконец-то свободу, избавившись от тяготившего его присутствия дочери. Разумеется, он любил ее, но она все же весьма существенно мешала ему. Он рано вывел дочь в свет в надежде, что та быстро найдет мужа. Естественно, богатого. Она была достаточно красива, и ее красота — единственный шанс на дальнейшее безмятежное существование. Он даже тактично подталкивал ее к своему другу сэру Генри, но завлечь в сети брака старого холостяка гораздо труднее, чем поймать лису. А в итоге она выбрала бедняка…

Она не была глупышкой, но все же… Ах, эти июльские вечера!.. Если бы он оставался в Трувиле, тогда, может быть… Но не мог же он постоянно контролировать дочь… Да, во всем виноваты эти аэропланы… В конце концов, она сама решила свою судьбу… Ничего, она постепенно освоится…

Этим же вечером Поль де Ром должен уехать во Флоренцию. У него было полно друзей в Италии. Он не любил проводить зиму в Париже. Сейчас у него еще было достаточно времени, чтобы собрать вещи. Кроме того, он должен устроить гувернантку в хоспис в Бизерте. Собирался сам отвезти ее. Он был весьма обязательным человеком.

Томас много пил. Полина была не в состоянии проглотить хотя бы кусочек. Они сознавали, что оказались в жестокой ловушке, замаскированной музыкой, поздравлениями, букетами цветов и белоснежными платьями невесты. Но ощущали на своих лодыжках сталь кандалов. И это было навсегда.

С каждым бокалом Томас становился все более бледным. Он пытался пробудить в себе радость при мысли, что через несколько часов окажется с Полиной в постели. Но при этом сразу же вспоминались ее рыдания, ее крики, кулачки, которыми наносила ему удары и которые он пытался остановить. И это была она же, такая нежная в его объятиях… Вся в белом, почти теряющаяся в этой белизне, с потухшими глазами, тонкими руками, белыми, словно цветы в букетах…

У Полины болело сердце. Ее подташнивало. Этого не должно было случиться. Но она не могла думать ни о чем другом. Нужно держаться. Это ее свадьба.

Господин Уиндон пытался разговорить Элен. Но он не мог задать ей ни одного прямого вопроса. Ему очень хотелось узнать, есть ли у нее новости о ее сестре Гризельде. В соответствии с инструкциями из Лондона он завел специальное досье на Гризельду. Похоже, она каким-то образом была замешана в опасной деятельности своего мужа.

***

За два года Гризельда организовала три поисковых экспедиции в Гоби. Их финансировал князь Александр Т. Князь познакомился с Гризельдой на приеме в ее честь, когда она приехала в Москву. Он был неожиданно охвачен страстью, оказавшейся, благодаря его возрасту и к его величайшему сожалению, совершенно бескорыстной. Ему было столько лет, что его возраст перестали упоминать; он отощал и высох, словно бамбук, но при этом сохранил юношескую подвижность.

Его седые брови, прикрывавшие глаза густыми зарослями, соединялись на щеках с бородой. Зимой, надев шубу и папаху из волчьей шкуры, он полностью скрывал лицо, и для постороннего взгляда доступной оставалась только растительность. Ему принадлежали бескрайние земли, его состояние не поддавалось оценке; он постоянно путешествовал, как по России, так и за границей, в сопровождении интенданта, казначея, врача, священника и целой армии слуг, насчитывавшей обычно не менее трехсот человек. Кроме этой оравы с ним всегда путешествовали его любимые лошади и привычные для него предметы обстановки.

Когда во время автопробега пропал английский автомобиль и он узнал о планах госпожи Шеридан отправиться на поиски мужа, князь предложил ей помощь с использованием всех доступных ему материальных возможностей. И он решил сопровождать женщину в должности ангела-хранителя.

Во время первой экспедиции в качестве охраны использовалась команда казаков, которых жара и невероятная сухость очень быстро превратили в бойцов, способных выдержать любые условия, вплоть до получения питьевой воды из камней. Две следующие экспедиции позволили отобрать из этой группы людей и лошадей, созданных из железа.