Дни нашей жизни

Григорий Иванович(вырываясь). Пустите, я вам говорю. А-а-а, черт! Ну-с! Теперь поговорим. Что вы изволили сказать?

Глуховцев. А вот что. (Быстро отскакивает в угол и вытаскивает шашку.) Ну, иди.

Онуфрий. Коля, брось! Брось!

Ольга Николаевна(бросается к Глуховцеву). Колечка! Опомнись! Опомнись! Что с тобою?

Глуховцев(вертит шашкой над головою). Отойди! Зарублю!

Евдокия Антоновна. Спасите! Спасите! Убил!

Онуфрий. Да замолчи ты, кляча!

Григорий Иванович(роется в кармане, бормоча). Ага, так вот что! Засада! Ну погоди ж ты! Погоди!

Глуховцев(к ногам которого прицепилась Ольга Николаевна). Не мешай, слышишь? Мне вон того надо! Пусти, а то зарублю!

Григорий Иванович(вытаскивая револьвер). Ага! Вот оно. (Наводит револьвер на Глуховцева.) Ну-с, как вас там… девица, головку вашу примите, а то могу и промахнуться.

Ольга Николаевна(почти в истерике). Нет, нет, нет! Убейте! Убейте!

Онуфрий. Вы с ума сошли, коллега!

^{Охватывает сзади офицера и валит его на пол. Борьба. В свою очередь Ольга Николаевна, крепко обняв Глуховцева, отбирает от него шашку.}

Глуховцев(садясь в кресло и беспомощно закрывая лицо руками). Оля, Оля, что ты сделала со мною?

Онуфрий(задыхаясь, протягивает сверху револьвер). Револьвер, револьвер возьмите! Ты, старая чертовка, скорей!

Григорий Иванович(ворочаясь). Нет, погоди!

Онуфрий. Ольга Николаевна, вы!

Ольга Николаевна. Сейчас! Сейчас! (Хватает револьвер и бежит с ним в спальню.)

Глуховцев(покачивая головою). Оля… Оля…

Евдокия Антоновна. Ах! Ах! Ах!

Онуфрий(поднимаясь). Ну, буде, Гриша, повалялись, и достаточно. Вставай-ка, брат!

Григорий Иванович(бешено). Это, это засада! Все… скопом! Револьвер давай.

Онуфрий(обнимая его). Ну, Гриша, ну, голубчик, плюнь на это дело! Никакой засады нету. Просто напился мальчишка. Видишь, сидит, июни распустил.

Григорий Иванович. Нет, но какое он имеет право?

Онуфрий. Пьяный-то? Будь же великодушен, Гриша. Ведь он мальчишка!

Евдокия Антоновна(приходя в себя). Вон! Господин Глуховцев, я прошу вас оставить нашу квартиру. (Вдруг горько плачет.) За что? Господи, за что?.. Всю жизнь… Унижения… Кто дал вам право? Оля! кто дал им право над нами, несчастными? Оля! (Плачет.)

Григорий Иванович. Нет, Онуфрий, он должен извиниться. Я не могу оставить это так. Всякий мальчишка…

Онуфрий. Ну и извинится, эка важность! Ты думаешь, Гриша, он помнит, что он болтал? Колька, иди извинись!

Григорий Иванович. Да. Я требую извинения.

Ольга Николаевна. Он сейчас, он сейчас извинится. Колечка, родной мой!

Онуфрий(подходя к Евдокии Антоновне). Вот что, мамаша, вы того, уходите отсюда. Да и Оленьку возьмите. А то опять не вышло бы чего. Видите, какие они оба Аники-воины. Упарился я, точно маневрами командовал.

Евдокия Антоновна(плача). Куда я пойду? Опять на улицу? У меня и то ноги, как гуща. Куда вы меня гоните?

Онуфрий. В наш номер ступайте, да потихоньку, чтоб Колька не заметил.

Григорий Иванович. Онуфрий Николаевич, я жду!

Онуфрий. Не торопись, Гриша. Дай ему очухаться! Выпей пока рюмочку.

Григорий Иванович. Ты благородный человек, Онуфрий. Ты понимаешь, что я не могу этого оставить.

Онуфрий. Понимаю, Гриша, понимаю, как не понять! Вот что, Оленька (тихо), возьмите-ка вашу мамашу и айда в наш номер и ночуйте себе, там две постели, а мы тут. Этакое «changez vos places».[8]

Ольга Николаевна. Я не могу его оставить. Я боюсь этого офицера.

Онуфрий. Да разве вы не понимаете, что это от вас все, от вас! Уходите! А я его сейчас так накачаю, что и про вас забудет.

Ольга Николаевна. Голубчик! (Тащит мать.) Идемте, идемте, мамаша.

Евдокия Антоновна(плача). Куда я пойду? (Идет, шатаясь и не видя дороги.)

^{Ольга Николаевна ведет ее и на ходу быстро целует руку Онуфрия.}

Онуфрий. Ольга Николаевна, что вы!