Дни стужи

— Да не бойся, Акимыч, сейчас тебе Иван Николаич провожатого подвесит, дойдешь, как по Тверской.

Приказчик явно приободрился:

— Ну спасибо тебе, друг любезный! Место у вас, сам знаешь, глухое, как только тут живете.

— Хорошо живем, хорошо. Ты мне зубы-то не заговаривай. Купец твой сам понимает, чего от нас хочет? Это ж не просто дровишек из лесу притащить. Это же Старый Базар! Ты знаешь, сколько там народу легло? Который вот так вот сходить за барахлишком хотел? Да еще и срок ты нам ставишь — три дня! Да еще и под Новый год!

Приказчик тяжело вздохнул:

— Семьдесят монет.

— Что-о?! — раздалось из дальнего угла комнаты. Заскрежетал отодвигаемый стул, и Акимыч, выставив перед собой в успокаивающем жесте раскрытые ладони, испуганно попятился:

— Не шуми, не шуми, Иван Николаич, не заводись! Мое дело вам цену назвать, сами знаете. Я человек подневольный!

— Поднево-ольный… — со значением протянул появившийся из скрытого тенями угла комнаты тот, кого назвали Иваном Николаевичем. Был он на полголовы ниже рослого Стаса, но впечатление производил внушительное. Массивный, широкоплечий, с короткими, чуть кривоватыми ногами степного наездника, он двигался с обманчиво неторопливой ленивой грацией сытого хищника, да и в лице его было нечто, вызывающее в глубинной родовой памяти видения степных божков, о которых рассказывали испуганные караванщики, пересекавшие безлюдные пустоши казахских степей.

При этом Иван был светловолос, сероглаз, одет в самый что ни на есть европейский костюм хорошего кроя и походил скорее на представителя крупного торгового дома, чем на того, кем был на самом деле. А был он одним из лучших во всей Республике Московия волхвов-вязальщиков.

— Хорошо ли вы себе представляете, что такое местность с особыми физическими условиями, в просторечии именуемая нехорошим местом? — спросил он тоном лектора, пытающегося добиться ответа от нерадивого студента.

Приказчик кивнул и произвел пальцами в воздухе некое движение.

— Значит, не представляете, — со злорадным удовлетворением констатировал Иван. — Действительно, зачем нам?! Живем-поживаем, беды не знаем. А что на развалинах строимся, мы же не любопытные, так? Привыкшие мы? — спрашивал он, приближаясь к приказчику.

Акимыч почувствовал себя неуютно и поежился.

— Ну хоть что такое Событие, вы знаете? — спросил ведун участливо, и Акимыч часто закивал. — Уже хорошо, — похлопал его по плечу Иван.

О Событии знали все. Около сотни лет назад то ли предки намудрили, то ли звезды так неудачно встали, но на Земле открылись проходы в другие пространства и оттуда полезла всякая живность. К тому же в некоторых из этих пространств существовало то, что люди называли магией, волшебством, волшбой, вуду — слов, именующих данное явление, много. Часть планеты смогла приспособиться к этой новой жизни, а часть словно повисла между двумя мирами, старым и новым. Вот такие места теперь и называли нехорошими, или особыми, и Акимыч это знал не хуже ведуна.

— Так что такое «нехорошее место»? — все тем же лекторским тоном осведомился Иван и уставился на оробевшего приказчика с ласковым поощрением: мол, не стесняйся, школяр, излагай.

— Чудища там… или призраки… нечисть, в общем, — и Акимыч сделал знак, оберегающий от той самой нечисти.

— Грубо, но верно. Например, там обитают психофизические субстанции, содержащие фрагменты информационно-эмоциональных характеристик людей, попавших под влияние псевдоразумных, предположительно волновых, пакетов во время События. Образовавшиеся новые устойчивые объекты обладают возможностью взрывной активности на территории особых зон.

— Иван Николаевич, а по-простому бы?

— Да не знает никто толком, Акимыч, что там произошло, — развел руками Иван. — Но в результате получили мы злобных неприкаянных тварей. Например, пассажиров Потерянного Поезда. И купец твой хочет, чтобы мы пошли аккурат туда, где на этих самых тварей есть все шансы напороться. Вот ты сейчас знак сделал. Обереги при себе держишь. Велесу требы приносишь. И Казанскую Божью Матерь не забываешь, так?

Приказчик кивнул.

— Лет двести назад тебя бы засмеяли, посчитали бы суеверным неучем. А сегодня мы с тобой точно знаем: не оборонись ты знаком, по дороге к тебе вполне мог плакунец присосаться. А то и снежный двойник в сани уселся бы. И я вот тоже именно Велесу требы приношу и к нему обращаюсь. А Стас он воин, он Перунов человек. — Надо сказать, что на этих словах Иван весело посмотрел на друга… — Другие к Христу обращаются, тот их хранит. Уяснил?

Акимыч кивнул.

— Так сколько монет тебе купец выделил? — совершенно буднично спросил Иван.

— Сто двадцать, — честно глядя ему в глаза, ответил Акимыч.

— Значит, сто пятьдесят, — задумчиво произнес в пространство Станислав.

— Давай сто сорок, червонец твой, так и быть, — протянул руку Иван.

Приказчик со вздохом полез за пазуху и добыл оттуда тяжелый кошель. Достал из него десять увесистых красноватых кружков с отчеканенным святым Георгием, сунул их в карман и, снова душераздирающе вздохнув, затянул шнур на кошеле и вложил его в руку волхва.