Дни стужи

Перед воротами, из которых тянуло холодом, полоз замешкался, замотал головой, но все же позволил вывести себя на улицу и, вздохнув, побрел к стоявшим под навесом легким саням. Держать полоза и сани возле своего дома напарники считали нецелесообразным — уход, кормежка, еще одно теплое помещение… при мыслях об этой мороке они дружно махали рукой и предпочитали ежемесячно платить хозяину постоялого двора. Да и содержать неприхотливых выносливых полозов куда дешевле, чем лошадей, не говоря уже о неповоротливых колесных сооружениях, что по старинке называли автомобилями.

Иван тихонько чмокнул губами, тронул поводья, и Уголек сразу пошел своим странным скользящим аллюром. Стас завороженно смотрел, как рептилия с неземной грацией выбрасывает вперед сначала задние, потом передние ноги, поводит из стороны в сторону вытянутой сплюснутой головой, стреляя ярко-красным языком.

Небо из черного делалось фиолетово-бархатным, побежала по краю апельсиновая полоса рассвета, чуть ниже проступило серо-стальное лезвие безоблачного зимнего утра, почти прозрачное, еще не налившееся холодной звенящей синевой.

— Приехали. — Иван спрыгнул в снег, повел Уголька к развалинам, оставшимся от древнего ангара неподалеку от заброшенной железнодорожной станции. Примотал поводья к торчащей арматуре и кивнул Стасу: — Давай. Глянь по сторонам и помоги запечатать. Не будем тянуть.

Хромой аккуратно выбрался из саней, придерживая под мышкой связку кольев, высотой ему по грудь. Развязал стягивавшую их бечевку и зашагал вокруг саней, глубоко втыкая колья в снег. Окружив сани с запряженным в них Угольком этим странным частоколом, пятясь, вышел из круга. Теперь дело было за Иваном. Ведун пошел посолонь, касаясь рукой верхушки каждого кола. В ответ на них загорались прозрачно-белые огоньки, а между кольями возникала прозрачная, чуть подрагивающая завеса.

Когда закончили, Стас подхватил объемистую сумку, повесил ее на плечо, и напарники двинулись к станции. Иван оглянулся — возле разрушенного ангара никого не было, и только подрагивал возле дальнего угла здания морозный воздух.

* * *

— Вроде чисто всё. Прямо как на снимках, что купец прислал, — прошептал Иван, приглядываясь к вьющейся между сугробов тропке, выходившей на большую утоптанную площадку, заставленную старыми рассохшимися столами с наваленным на них барахлом. Рядом со столами тоже лежали кучи тряпья, коробок, потрепанных книг и прочего маловразумительного хлама, который составляет большую часть товара любой барахолки. Только перед здешними прилавками не было ни души. И ни единой снежинки не упало на потрескавшиеся доски. Здесь стояла вечная жара, от которой почва растрескалась и спеклась в камень.

Стас подумал, что все это напоминает какой-то безумный кусок янтаря, в который вместо насекомого поместили несколько сотен метров пространства, вырвав его из времени. С того момента здесь постоянно царило лето. Непонятно откуда лился неживой желтый свет, листья на деревьях, окружающих площадку, сохранили цвет, но казались вырезанными из бумаги, стволы потрескались, некоторые ветви так и остались поднятыми порывом ветра, улетевшим больше сотни лет назад.

И тишина.

Мертвенная напряженная тишина.

— Ладно, чего разлеживаться? Тропка вроде всегда безопасной была, ни Каблучков, ни Мальчика-отличника не видно, так что быстро проходим напрямую, вон до того стола, где швейная машинка лежит. Возле него сворачиваем и проходим краем, между рядами не идем, не нравятся мне вон те две выбоины.

Иван молча кивал. Стас, как всегда, выбирал наиболее безопасный и простой путь. Следовало просто идти за ним шаг в шаг и смотреть по сторонам.

Тропинка, ведущая к развалу, тоже была странной, чужеродной, вызывающей озноб. Довольно широкая — два человека спокойно разойдутся, чуть повернувшись, — она тоже была покрыта сухой теплой пылью, отчего громоздящиеся по бокам сугробы казались еще более нереальными. Кое-где снег нависал над тропинкой белыми языками, державшимися непонятно на чем. Ивану очень хотелось дотронуться до снега рукой, сбросить на землю, но он не решался. И никто из тех, кто здесь проходил, так и не решился, насколько он знал.

Стас уверенно дошел до конца дорожки — давно было известно, что она достаточно безопасна, — и остановился у покосившегося столба, с которого свисал до самой земли оборванный провод в черной оплетке. Здесь уже чувствовался сухой жар, исходящий от почвы, льющийся сверху, ощупывающий неслышными волнами лица незваных гостей.

— Ну что, двинулись? — тихо спросил Стас не оборачиваясь и, не дожидаясь ответа, сделал первый осторожный шаг.

Исчезло время. Пространство сузилось, наполнилось сухим запахом мертвой земли и попавшего в ловушку тепла. Нестерпимо громкие звуки падали и вязли в томительной глухой тишине.

Иван шел позади, вполоборота к Стасу, контролируя происходящее по бокам и позади.

Шаг, другой.

Куча синевато-серого тряпья. Шевельнулась?

Нет, показалось.