Дни стужи

Ниула крутилась волчком, взлетала над копошащимися на полу телами, рубила, била, и все время следила за Иваном и Шаманом.

Сзади их прикрывали Стас и Федул.

Они не полезли напролом, вели вязальщиков по стене, обходя кровавое варево.

Иноки шли рядом, один из них отрешенно смотрел перед собой, отбивая удары, словно отмахиваясь от досаждающих мух. Второй прикрывал друга, рубился жестоко, пробивая дорогу свозь схватку.

Побратимы в мирах, такие же, как они с Иваном. И, судя по всему, как Шаман с Ниулой.

— Налево! — рыжеватый порубежник, кажется, Клим. Двое наемников отходили туда, оставшиеся сомкнулись, перегораживая коридор.

Схватка распалась, замерла.

Перемазанные кровью люди, тяжело дыша, устало смотрели друг на друга.

Семеро остались лежать на полу. Двое еще вздрагивали, остальные лежали неподвижно, и было понятно, что они уже никогда не встанут.

— Может, уйдёте? Добром отпустим, — прохрипел Федул.

Длинный мосластый мужик с перебитым носом пожал плечами,

— Сам знаешь, не можем.

— Знаю, — поудобнее перехватил тяжелый палаш Федул, — ну, извиняй.

Стас метнул топор.

Тяжелое лезвие ударило мосластого над ключицей, с хрустом перерубая кость, и мужик, нелепо раскинув руки, завалился на своих бойцов.

Порубежники бросились в атаку.

Схватка распалась на отдельные поединки, порубежники прорывали строй наёмников, прижимали противников к стенам, чтобы освободить проход Ивану и Якуту.

Держали насмерть, даже, получив нож в живот не выпускали, обхватывая убийцу руками, чтобы товарищ мог вогнать клинок в обездвиженного врага.

Изменение почувствовали все.

В Вечности что-то дрогнуло и оборвалось.

Ритуал начался.

* * *

Они все пришли.

Иван чувствовал каждого.

Лиса, что вился у ног, сыпал брызгами и тявкал.

Медведя, молча вставшего на задние лапы.

Шелест совиных крыл.

Светлые тени Предков, стоявших позади, будто крыла, уходящие вглубь времен.

Шепот тех, кто еще не родился, но уже готовился воплотиться в этом мире и сейчас пришел, чтобы замкнуть неразрывную цепь.

Он почти отключился от Явного мира, видел его прозрачными тенями, сейчас его битва была здесь, на облачной равнине тонких миров.

Здесь, где спускался из неимоверной дали черный хобот смерча, а навстречу ему поднималась черно-фиолетовая с малахитово-зелеными прожилками чаша.

Вокруг нее росла инеистая стена, источающая холод, который мог родиться только в самых дальних и темных областях Мироздания.

Внутри ограды появилось движение. Что-то рождалось, готовилось проявиться.

Раздвигаясь, зазвенел лёд и появились они — те, кто пришел вместе с Гостем, его свита, охрана и стража.

Смерч ринулся вниз, к чаше.

* * *

Позади хрипели, возились, вскрикивали умирающие — Стас уже не обращал внимания, знал, что Федул прорвался вместе с ними и встал, перегородив проход.

Значит, можно быть спокойным.

Тяжелая дубовая дверь, покрытая обережными знаками — незнакомыми, похожими на следы лесных пауков по осени. Все же, те двое успели уйти и, наверняка, закрыли дверь накрепко. И сейчас ждут по ту сторону.

Хрново.

Дверь чуть слышно загудела, по тёмному дереву пополз морозный узор. Тоже — неправильно незнакомый, не бывает такого узора от доброго зимнего морозца.

Якут отдвинул вставших перед дверью, ладонями крепко уперся в широкие плашки и запел.

Белые ветви мороза застыли, потекли-закапали сероватой дурно пахнущей водой, знаки проступили яснее, и пропали.

Стас и один из иноков, не сговариваясь, обнялись, и с разгону впечатались в дверь.

Та неожиданно легко поддалась, осыпалсь трухой, и они, как были, в сцепке, вкатились в полный теней и оранжевых сполохов, подземный зал.

Глава 16 Чаша

В самом центре чуть поднимающегося над полом круглого постамента из тёмно-зеленого, похожего на малахит, камня стояло простое деревянное кресло.

Удобное, даже уютное, такому бы у окошка стоять, чтоб сидеть, да посматривать на сугробы за окном с чашкой крепкого горячего чая в руках.

Только сидевшая в кресле маленькая девочка в грязном синем платье, тяжело дышала, мотала головой, пытаясь отбросить со лба слипшиеся от пота прядки светлых, висящих сосульками, волос.

Гладкий каменный пол плавно поднимался, изогнутые стены уходили вверх и там сходились лепестками великанского злого тюльпана.

Этого зала просто не могло здесь быть, но он был, существовал и с каждой секундой проявлялся все отчетливей.

Впрочем, секунда, это очень, очень долго. Невыносимо долго, когда на тебя обрушивается тяжелый изогнутый клинок, а из теней выходит человек в черной шинели с серебристыми пуговицами и с рук его течет стужа.

Стас с трудом отбил удар, отскочил, уклонился от длинного выпада.

Закрутилась схватка, запела сталь, затрещал колдовской мороз, но над всеми звуками плыло, поглощая их. высокое, незаметное поначалу гудение, исходившее из верхушки зала-цветка.

В тонких мирах время течет не так, как в Яви. Это первое, что узнают те, кто может там бывать. Прежде всего, надо осознавать себя и там, и здесь, и уметь находиться сразу в двух временных потоках.

Самое странное, страшное и чудесное — время тонких миров может менять скорость.