Дни Стужи (СИ)

Таганка сходу давала понять незнакомцу, что он здесь чужой. И только от сообразительности гостя зависело, выберется он живым, или так и канет в переулках, которых нет ни на одной карте.

Иван тронул возницу за плечо и, расплатившись, спрыгнул на тротуар. Случайный наблюдатель подумал бы, что он плутает по переулкам, не зная дороги, пытается выбраться в знакомое место, найти хоть какие-то знакомые приметы. Но он помнил каждый поворот, каждую выбоину на стенах, каждую трещину на тротуаре.

Шагнул в арку, ведущую во двор, и шаги гулко забухали под низким сводом. Следом нырнули двое — с характерной разболтанной походкой, в низко надвинутых на лбы мохнатых шапках и коротких полушубках. В таких и убегать, и драться удобно. Парочка ускорила шаг, догоняя ничего не подозревающую жертву. Глазами они уже цепко обшаривали долгополую шубу — куда бить так, чтоб не попортить хабар. Третий грабитель шагнул со двора, перегораживая проход.

— Слышь, дядя, а ты чо тут делаешь? — с растяжечкой проговорил он, поигрывая внушительным ножом.

Ответ прозвучал из-за спин его сообщников, из непроглядной холодной темноты.

— Дорогу ищу, паренек. Не подскажешь?

Парни в полушубках лихорадочно завертелись, пытаясь увидеть того, кто должен был стать их добычей.

Иван сделал пару шагов навстречу и остановился, не вынимая рук из карманов шубы.

Шаги под аркой затихли, темная фигура, застывшая между грабителями, растаяла. Несвятая троица топталась в нерешительности. Они уже поняли, с кем имеют дело, и теперь Иван ясно ощущал волны страха — темного животного страха, какой исходит от бродячих собак. Слабенько пульсировали дешевые амулеты от сглаза — они имелись у всех троих, но защитить могли разве что от случайного косого взгляда, брошенного собутыльником во время попойки.

— Шли бы вы отсюда, ребята. Дорогу загораживаете, — и, словно забыв о том, что под аркой есть кто-то, кроме него, Иван пошел вперед.

Они расступились, пропуская ведуна, и исчезли так же незаметно, как и появились.

Остановившись посреди двора, Иван задрал голову, глубоко вдыхая воздух, впитывая настрой этого места.

Якут был здесь и зал, что ученик идёт. Ждал. Вязальщик задумался, не он ли устроил встречу с грабителями?

Кто-то знал его как Якута, кто-то как деда Алексея, кто-то звал Шаманом. Первый раз Иван увидел его среди развалин маленького городка в излучине Волги, в местах мёртвых и проклятых. Но у десятилетнего Вани выбора не было — его неумолимо догоняли охотники клана Белых голов, от которых малолетний строптивый раб сбежал с исполосованной спиной. Куда больше горящей спины досаждали жуткие видения, которые насылали колдуны Белоголовых. Приходилось забиваться в какое-нибудь тихое место и неподвижно лежать, представляя, что его тут нет, что вместо него бежит по холмам золотистый лис и уводит за собой кошмары.

Иван увидел этого человека, выбежав на желтую, засыпанную песком, улицу, залитую безжалостным белым светом.

Когда-то передняя стена здания была стеклянной, но остались от неё только проржавевшие до состояния бурого кружева переплеты. Над входом сохранились выцветшие буквы Р…С…РА…. Внутри виднелись несколько стульев да скособоченная стойка.

Прямо на полу сидел человек в странной одежде, какую Иван видел только на картинках, которые попадались в старых развалинах. Рабов гоняли туда разгребать завалы, искать всё, что могло оказаться ценным. Одежда незнакомца была выцветшей, но неестественно чистой. Легкий полотняный пиджак, свободного покроя брюки и светло-коричневые туфли, которые показались беглецу верхом нелепости — где в таких ходить, развалятся же сразу?.

Человек сидел на стуле и плавно водил руками и улыбался чему-то непонятному. Он взглянул на замурзанного задыхающегося звереныша и губы его тронула улыбка. В голове Иван услышал чужой голос: «Иди сюда, мальчик. Не надо стоять посреди улицы».

Это было удивительно и страшно. Но страх был непривычным — сладким. В нём было предвкушение — не то новой жизни, не то скорой безболезненной смерти. Наплевать. Главное, жизнь раба кончалась в любом случае.

Иван, задыхаясь, рванулся вперед.

Они вместе прошли степи Приволжья, отдыхая на редких хуторах и в укрепленных до предела станицах — исчезающих островках порядка и спокойствия посреди бескрайнего моря хаоса. Ночевали в заброшенных придорожных гостиницах и у степных костров. Иван просыпался от того, что ветки громко трещали, и завороженно смотрел, как пламя сказочными змеями взлетало к темным небесам, полным звезд, а к костру выходили ночные путники, жуткие и причудливые.

Садились у костра и разговаривали с Якутом о вещах, от которых Иван покрывался холодным потом и замирал от восторга.

Он лежал и слушал, затаив дыхание. Днем они шли. Якут шагал легко, беззаботно, и, кажется, не знал, что такое усталость. Молчал.

И вдруг начинал говорить.

А потом показывал. Он знал, какова суть вещей. Он знал, где проходят невидимые для людей тропы, по которым ходят существа иных миров.