ДНК – не приговор

Третья особенность сущностей заключается в том, что мы используем их для определения границ категорий. Например, рассуждаем, является ли животное кенгуру или кроликом. Мы предполагаем, что представители одной категории имеют общую первооснову, в отличие от существ, входящих в другую. Если вы выберете любых двух кроликов наугад, они будут разделять общую сущность. Причем эта базовая единица будет принципиально отличаться от таковых у других видов животных – даже миниатюрных кенгуру, которые выглядят как кролики. И поскольку мы считаем, что члены одной категории имеют одну и ту же сущность, то, скорее всего, будем переносить качества одного из них на всех остальных. Скажем, если вы узнаете, что конкретный кролик ведет ночной образ и ест кору деревьев, то предположите, что другие кролики этого же вида тоже ночные животные, питающиеся корой. То есть сущность, которую они разделяют, порождает одинаковое поведение. Но знание того, что конкретный кролик ведет ночной образ жизни и ест кору, не повлечет каких-либо выводов о поведении миниатюрного кенгуру, поскольку считается, что у них разные сущности. Именно предполагаемые границы сущностей позволяют вводить членение природы. И в самом деле, используемая до сих пор таксономическая система, которую разработал натуралист Карл Линней, основана на идее, что виды отличаются друг от друга с точки зрения их базовых сущностей[77].

Последней важной особенностью сущностей является то, что мы склонны думать о них как о чем-то неизменном. Поэтому предполагается, например, что сущность леопарда включает в себя свирепость. Даже если леопарда воспитали любящие люди как домашнее животное и он никогда не жил в дикой природе, большинство, вероятно, будет считать, что его сущность осталась нетронутой. И если мы услышим, что домашний леопард неожиданно напал на почтальона, то, скорее всего, нисколько не удивимся. Вероятно, причина в непреложной сущности леопарда, прорывающейся подобно тому, как проявлялись магические способности Гарри Поттера, несмотря на воспитание магглами. Независимо от социальных факторов, контролирующих проявления этой базовой единицы, она сама всегда остается нетронутой.

Случай Сильвии Клэр довольно ярко демонстрирует аспект непреложности сущностей. Профессиональная танцовщица в прошлом, она всегда очень заботилась о здоровом питании. У женщины развилась первичная легочная гипертензия, а в возрасте 47 лет она была первым реципиентом для трансплантации сердца и легкого в Новой Англии. Сильвия получила органы от 18-летнего юноши, который разбился на мотоцикле. После несчастного случая у него в кармане нашли недоеденную упаковку куриных наггетсов. Также было известно, что молодой человек очень любил пиво. Хотя до этого Клэр не нравилось ни то, ни другое, после трансплантации у нее появилась тяга к куриным наггетсам и пиву. Женщина сообщила, что почувствовала себя более мужественной и агрессивной, чем раньше. А дочь спросила Сильвию, почему та теперь ходит, переваливаясь, как «качок-футболист»[78]. В своей книге «Пересадка сердца» Клэр пишет об ощущениях. Женщина приводит яркий сон, в котором она поцеловала, а затем проглотила своего донора[79]. В самом деле, реципиенты органов нередко рассказывают о том, что они переняли сущность своих доноров вместе с различными личностными качествами. Треть реципиентов после трансплантации сердца чувствовали, что позаимствовали некоторые черты характера своих доноров[80]. Более того, многие люди настороженно относятся к идее пересадки органов от недобропорядочных доноров, так как боятся получить их негативные качества[81]. Иногда эта воображаемая сущность, по-видимому, берет верх над жизнью человека. После того как уроженцу штата Джорджия Сонни Грэму пересадили сердце, он не только женился на вдове своего донора, но и в конечном счете покончил жизнь самоубийством, прострелив горло из дробовика – в точности как его донор[82]. Казалось, что ход жизни Сонни был неизбежно связан с жизнью изначального владельца его нового сердца.