ДНК неземной любви

Настоятельница шагнула через порог. Первое, что она увидела, – на бежевом линолеуме больничного коридора красное пятно, вытекавшее из-под двери палаты...

Под ногой хрустнул осколок.

Молоденькая монастырская трудница, работавшая в больнице санитаркой, ринулась к настоятельнице.

– Я ничего не сделала, я ей ничего не сделала, богом клянусь, я только в палату вошла... хотела узнать, не надо ли ей чего... потому что она проснулась и встала, я слышала, как она ходит, а ей же нельзя пока вставать... А она... господи, у нее было такое лицо, такое жуткое лицо, я думала, она меня убьет...

Настоятельница вместе с дежурной сестрой бросились в палату, дверь которой была распахнута настежь. Монахини заполнили узкий больничный коридор – после пережитого шока, вызванного криками, женское любопытство взяло верх над страхом.

А смотреть было на что. Странное зрелище открылось.

Сестра Галина – пациентка кардиологического отделения, – босая, простоволосая, в одной лишь ночной рубашке, открывавшей полные плечи, сидела на полу. Бежевый линолеум был запачкан красным. У настоятельницы потемнело в глазах – ей показалось...

– Господи, она что, вены вскрыла?! Сестра Галина!!

– Да нет, это кисель, – пискнула сзади перепуганная трудница. – Я к ней с кувшином киселя вошла... хотела налить в чашку... в трапезной кисель варили свежий ягодный, богом клянусь, я к ней только вошла, а она...

Сестра Галина, втянув голову в плечи, была похожа на птицу, на хищную птицу с перебитыми крыльями.

– Милая моя, сестра моя, да что с вами? – Настоятельница опустилась на колени. – Вы так кричали... мы не знали, что и думать. Что случилось?

– Она была здесь.

– Кто?

– Она... моя мертвая дочь...

– Тут никого не было, – молоденькая трудница чуть не плакала. – Я кисель вам принесла... свежий сварили из ягод... А вы... вы меня чуть не задушили... господи, даже сейчас глотать больно...

– Она была здесь... Лариса... мертвая... За мной приходила вот сейчас, а я... я не пошла. – Сестра Галина начала внезапно смеяться, и смех этот становился все громче, громче.

– Сделайте же что-нибудь, у нее истерика, – настоятельница обернулась к медсестре. – Давайте положим ее на кровать, и уберите, уберите здесь все немедленно! Вымойте!

Ее пальцы стали липкими и красными от киселя, она вытерла их о рясу. А сестра Галина продолжала истерически хохотать, и смех этот – нет, вой звериный – все никак не кончался.

Молоденькая трудница выскочила из палаты, зажав уши руками, она больше не могла этого слышать.

ГЛАВА 21 БОЙТЕСЬ ВУНДЕРКИНДОВ

– А любопытный портрет сынка Юлии Кадош нарисовала ее соседка, не находишь? – с этими словами капитан Белоручка вошла в кабинет, где вот уже около часа скучала Катя в ожидании результатов проверки машины «Порше».

Катя отложила газету, которую пролистывала: «Бойтесь вундеркиндов, у них печальное будущее» – заголовок статьи зацепил, но в чем там дело с этими вундеркиндами, Кате прочитать не удалось.

– И расклад любопытный получается, надо же... Кое-кто из наших мужиков, ну которые самые олухи прокурорские, уже поговаривают, что мы тут, как никогда, близки к раскрытию нашей бульварной «серии», – капитан Белоручка сунула сигарету в рот, поднесла зажигалку. – Ты не куришь? Молодец, здоровье бережешь... А жаль, сейчас бы перекурили это дело с тобой.

– То есть как это вы уже близки к раскрытию? – Катя аж привстала. Вот Петровка, 38 дает! Время на часах восемь тридцать утра, а они уже...

– Пробили тачку по банку данных – целехонькая, не в угоне, ничего такого. А принадлежит… догадайся сама кому. Ему и принадлежит – господину Кадошу Савелию Аркадьевичу.

– Погоди, она же сама Аркадьевна по отчеству, а он ее сын приемный, а не брат.

– Так точно, он сын потерпевшей. И его машину дважды засекли на бульваре в дни, когда произошли оба убийства, правда, время не совпадает... А насчет отчества... так он же приемный ребенок из детдома. Они взяли его и усыновили в семью. Он получил отчество по деду – отцу нашей потерпевшей, а дед у него был народный артист СССР, заслуженный артист Молдавской ССР, лауреат Ленинской и Государственной премий, художественный руководитель ансамбля народного танца. Это его квартиру мы сегодня с тобой осматривали. Старик умер в девяносто втором году, а теперь нет и его дочери Юлии. Остался только он – Савва. И, учитывая тот поразительный портрет, который нарисовала нам милейшая соседка Юлии Кадош, знавшая этого типа с детства, получается... Что у нас получается? Классический подозреваемый. А если приплюсовать сюда и наши оперативные данные, то вообще... Прокуратура готова ордер на арест уже выписывать.

– Откуда ты все о нем знаешь? – перебила Катя, – Лиля, какие оперативные данные? У вас что, на него уже информация имелась какая-то?