ДНК неземной любви

Старая дача... А потом школа... А после город на Неве, полный света и солнца, где они, все они познакомились и подружились и полюбили друг друга, еще будучи детьми...

Звонок велосипедный...

Эй, посторонитесь!

Лара идет рядом, ведет свой велосипед за руль...

Знаешь, подружка...

Я не знаю, я ничего не знаю, что ты хочешь мне сказать?

Что ты хочешь сказать мне перед тем, как я пойду туда, к ним, и стану отвечать на их вопросы...

Марина Тумак подняла голову – солнечный свет. Тень выплыла откуда-то сбоку и закрыла его. Так бывает, когда к вам, когда вы сидите на скамейке на бульваре и смотрите на воробьев, кто-то подошел...

Кто-то подошел, кого вы узнали – не по облику, не по голосу – по дуновению воздуха, по вздоху.

Она подошла и встала рядом, сбоку. Ее можно было бы увидеть всю, целиком, если повернуть голову. Но Марина смотрела прямо перед собой – аллея бульвара, солнечный свет.

Волосы, которые она так часто заплетала в косу или собирала в хвост на затылке, в беспорядке распущены по плечам.

И ни капли крови...

Ни одной раны...

Ведь там, в морге, тела тщательно гримируют, готовят к похоронам, убирая все неприглядное, ужасное...

Чтобы все было пристойно и, если хотите, красиво.

Черный гроб, белое кружево, белые лилии...

А потом – холмик, и позже – мраморная плита и вычурный крест – памятник работы известного столичного скульптора.

Чтобы и здесь тоже все выглядело пристойным и, если хотите, красивым...

Марина Тумак побелевшими пальцами вцепилась в скамейку. Она задыхалась. Вот сейчас... сейчас...

Вот сейчас это произойдет – их встреча здесь, на бульваре, и все будет закончено, и никакой врач уже не поможет, даже она сама не поможет себе – со своим дипломом, со всеми своими знаниями...

Они вместе жили на старой даче.

И учились в одном классе.

Сидели за одной партой десять лет, а потом поступили в один и тот же институт – медицинский.

Если ты будешь врачом, то и я буду врачом.

Если тебе будет плохо, то и мне будет плохо.

Если ты умрешь, то и я умру вместе с тобой.

Так они поклялись друг другу в тринадцать лет.

Детская клятва...

Ты хочешь, чтобы я ее исполнила – здесь, на бульваре?

Или тебе важно другое, чтобы я, твоя лучшая подруга, пережившая твою смерть, рассказала им...

А какой правде они там, в милиции, поверят?

У каждого ведь своя правда в этом деле.

Или же правда все-таки одна?

Воробьи вспорхнули с дорожки, словно их кто-то спугнул.

Девушка в джинсах – по виду явно студентка, спешившая по аллее, замедлила шаг и подошла к скамейке, на которой сидела женщина с темными волосами, в льняном брючном костюме с белым как полотно лицом.

– Что с вами? Вам нехорошо?

– Нет, все в порядке.

– Мне показалось, что у вас с сердцем плохо стало... Может, позвонить, вызвать «Скорую»? Я с вами посижу до их приезда.

– Нет, все нормально, спасибо, девушка... со мной все хорошо. Я пойду. Меня ждут.

Марина Тумак поднялась со скамьи. Тень... Тень моя, где ты? Или то была вот эта сердобольная девчушка... рыжеволосая и курносая, совсем непохожая на тебя, моя тень, моя подруга, любовь моя детская...

Я не могла ошибиться.

– Спасибо, я пойду, меня ждут.

ГЛАВА 31 «ТРАГИКОМИЧЕСКАЯ АРТЕЛЬ»

Он позвонил, когда Кристина Величко – директор отдела моды глянцевого журнала – его звонка совсем не ждала.

Ночь в квартире на Осеннем бульваре...

Старый знакомый, любовник на час, солидный, солидный мужик...

Итальянский ресторан – пустой и тихий, с вкрадчивыми, словно виноватыми в чем-то официантами на углу Колымажного и Гоголевского, красное вино...

И наутро, когда осталось лишь мимолетное воспоминание о нормальном удовлетворении чисто физиологической потребности с тем, с кем это делать не противно, а приятно, наутро, когда градус занятости на работе в офисе редакции зашкаливал, внезапный звонок и...

– С кем ты вчера была? Я видел тебя в ресторане. Он тебе кто?

Кристина... у нее задрожали руки, она едва не уронила «айфон»... надо же, как бывает – случайная встреча за столиком кафе, случайный разговор с незнакомцем, случайная, почти вынужденная откровенность и... Сердце в груди трепещет как лист, и сама вся как тряпка – войди он сейчас в кабинет, делай что хочешь, все что угодно, лишь бы...

Да какое он имеет право спрашивать ее таким вот тоном?

– Савва, это вы?

Он ее на «ты», она его на «вы»... И голос, ее собственный голос, от которого порой стены офиса дрожали, когда она – леди-босс – распекала ленивых стилистов или же запоровшего снимки фотографа Хиляя – голос не узнать.

– Это вы?

– Это я.

Его фамилия точно была Кадош, и она уже успела почерпнуть информацию о нем в Интернете и так – по сплетням, по слухам – о нем знали в Москве, в кругах, в которых она привыкла общаться, любопытные сведения сообщили и приятельницы – завсегдатаи бара в Столешниках, расписанного под хохлому.

– Это мой знакомый, он из судебного департамента, его фамилия Белоусов, мне надо было проконсультироваться с ним по одному вопросу...