ДНК неземной любви

– Из следственного изолятора телефон обрывают. Они не поймут, что это – то ли придуряется, бузит, то ли взаправду с ним истерия. Голову себе пытался разбить об стену, еле-еле они справились с ним, скрутили. Орет благим матом, просит, чтобы в камере его не запирали, чтобы не оставляли там одного!

ГЛАВА 44 ВЕРСИЯ

Прошло совсем немного времени. Лиля... капитан Белоручка вернулась к коллегам. Катя так и не спросила ее – что это ты так внезапно...

А по поводу инцидента во внутренней тюрьме с Кадошем-Скорпионом все решили, что это обычная буза, нервный срыв, запоздалая реакция на все – на задержание, разгром «Ямы», на выстрел, пусть и провокационный, холостой.

На это вообще мало кто обратил внимание, потому что все были заняты другим.

– И какова же ваша версия? – эксперта Сивакова на этот раз спросил уже сам прокурор.

– С чего начинали, к тому и вернулись – «ЗАЗЫВАЛА».

– «Зазывала»?

– Только необычный. Уникум, я бы сказал, – эксперт Сиваков оглядел их всех. – Профессионал высшей категории.

– Вы хотите сказать, что к убийству, которое пытался скрыть судья, таким вот кошмарным образом пытается привлечь общественное внимание...

– Это кто-то наш. Может, бывший... но наш, профи до мозга костей. Эксперт-криминалист.

Лиля отошла к окну, открыла раму, впуская в кабинет свежий воздух. Она стояла спиной, Катя не видела ее лица.

– Этот «кто-то», – продолжал Сиваков, – во-первых, был в курсе событий в Мирном, во-вторых, он имел и имеет доступ к образцам ДНК, и, в-третьих, он умеет работать с ними так, что даже у нас... действующих сотрудников, и тени сомнения не возникло, что это... мистификация, по сути – обман, подлог. Так умеет работать, что, убивая, своих следов не оставляет. А подбрасывает нам следы покойной Ларисы Белоусовой.

Катя подошла к Лиле.

– Ты в порядке?

– Да, я в полном порядке.

– И четвертое, – эксперт Сиваков еще не закончил, – учитывая, что со смерти девушки прошло уже пять лет, а он так и не смог с этим смириться... можно сделать вывод, что когда-то он и она... В общем, я думаю, что судья Белоусов сказал нам не все. Кое о чем он умолчал.

– Давайте Белоусова снова сюда, – приказал прокурор. – Лиля Ивановна, пожалуйста, возьмите новый бланк протокола. Я сам буду задавать вопросы, вы только фиксируйте.

Когда Белоусова привели в кабинет, он недоуменно обвел их всех взглядом.

– Что-то еще? Я думал, мы закончили.

– Я тоже думал, что мы закончили. Но возникли кое-какие вопросы.

– Ко мне?

– Вы знали Ларису... свою приемную дочь как никто. Она росла на ваших глазах.

– Хотите предъявить мне обвинение еще и в педофилии?

– Глеб Сергеевич, сядьте, не надо вот так. Словно это мы тут все виноваты, а вы один ангел безгрешный... Это ведь из-за вас и вашей жены-убийцы все.

– Что все?

– Да все, что сейчас происходит. Это из-за вас он убивает безнаказанно и остервенело.

– Кто – он?

– Это вы нам скажите, кто этот человек.

– Я не понимаю вопроса.

– Разрешите все же мне, – тихо сказала Лиля, перестав писать протокол. – Мы хотим знать, был ли у Ларисы кто-то? Близкий ей человек, который любил ее.

– Самым близким человеком был ей я.

– Вы были ей всего лишь приемным отцом, испытывавшим к ней чувства, что отцу заказаны. Я имею в виду близкого ей мужчину – жениха, любовника.

Бледное лицо судьи снова внезапно побагровело. Он поднялся, выпрямившись во весь рост.

– Вы считаете Лару девкой гулящей, проституткой?

– Она, как и все, имела право на женское счастье.

– Она не имела никаких прав, слышите вы? Она выросла в моем доме, я кормил ее, одевал, обувал. Я создал ей все условия, чтобы она никогда не покидала меня, слышите вы, чтобы мы всегда были вместе, всегда, пока смерть не разлучит...

– Да она хотела уйти, сбежать из вашего дома, от вас!

– Ложь!

– Ее подруга Марина Тумак подтвердит это на очной ставке с вами.

Судья вдруг застыл. Потом лицо его скривилось в гримасу.

– А, вот оно что... Дражайшая Мариночка подтвердит, значит... даст показания – и против меня, и против моей бедной жены... А против себя? Против себя и против этого негодяя, ублюдка...

– О ком вы говорите? – спросил прокурор, – Глеб Сергеевич, кто это?