До февраля

Рыбаков тупил в телефон, время от времени поглядывая на экран побольше, куда выводилась картинка из «пыточной» – комнаты для допросов, где доходил до нужного градуса Норов.

Матвиевский сел рядом с Рыбаковым, полюбовался обоими экранами, дал пару полезных советов относительно первого, поздравил Рыбакова с рекордным количеством лопнувших шариков и пошел в «пыточную».

– Адвоката вызовите, – сказал Норов, едва Матвиевский открыл дверь.

Садиться Матвиевский не стал.

– Готовы давать показания?

– Какие показания, адвоката мне дайте, говорю. Охренели уже, держат который день, следаков меняют, адвоката не дают. Лоха нашли типа, да? Я вам не лох.

– Ну да, – сказал Матвиевский и вышел, не обращая внимания на вопли в спину, и так и не присев на стул, с которого в последний раз допрашивал Норова Руслан.

Присел Матвиевский опять рядом с Рыбаковым, флегматично наблюдавшим за беснованием Норова, отыскал в телефоне номер и нажал вызов, пояснив:

– Забыл совсем.

И продолжил другим тоном:

– Евдокия Олеговна? Здравствуйте. Матвиевский из полиции беспокоит.

Женщина средних лет молча выслушала его сообщение, после паузы сказала: «Я поняла, спасибо», нажала отбой и спросила то ли себя, то ли всё кладбище:

– И что теперь?

На нее оглянулась пожилая пара, понуро застывшая у соседней, такой же свежей могилы. На ее временном надгробии было выгравировано: «Чуфарова Ирина Ринатовна».

– Пойдем-пойдем, – сказала женщина.

Но мужчина неловко приблизился к Евдокии Олеговне и спросил, откашлявшись:

– Простите, у вас муж здесь, да? Его тоже Змей?..

– Ну да, – ответила Евдокия Олеговна раздраженно. – Звонят, рассказывают, как будто я и так не знаю.

Она помотала телефоном. Мужчина посмотрел на свой телефон, зажатый в руке, и машинально проверил, нет ли новых сообщений в телеграме. Евдокия Олеговна продолжила:

– Они же информацию первым делом блогерам всяким сливают за деньги, а родственникам жертвы звонить уже необязательно. Я уж не говорю о том, чтобы убийцу поймать.

– Так поймали же, – напомнил мужчина.

– А мне что с того? – спросила Евдокия Олеговна с тихой яростью. – У меня старшей пятнадцать, младшему десять, а зарплата двадцать тысяч. В карты он сыграть сходил, традиция у них с друзьями такая! А мне теперь куда с такой математикой?

Она сухо всхлипнула и решительно зашагала к выходу с кладбища, чуть не налетев на элегантную даму лет пятидесяти. Обе поспешно извинились, и дама нерешительно спросила:

– Вы не знаете, случайно, участок 12-144 где можно найти?

Евдокия Олеговна махнула рукой в ту сторону, с которой пришла, и зашагала прочь, не слушая пояснений о том, каким потрясением для элегантной дамы стало известие о кончине любимого университетского преподавателя.

Когда разъяренная тетка выскочила из ворот и понеслась прямо к паркингу, Юля вздрогнула и мягко захлопнула открытую было пассажирскую дверь каршеринговой «Kia».

Тетка пронеслась мимо, к остановке маршрутки.

Юля сняла перчатки и снова надела их.

– Поедем, может? – спросил Илья.

– Погоди немножко, – попросила Юля.

– Всё равно не выйдешь. Юль, мы третий раз приезжаем. Ты на похоронах была, ты поминки провела, девять дней мы с тобой отметили. Что не так-то?

– Всё не так, робяты, – пробормотала Юля, снова стаскивая перчатки, и смахнула, не читая, анонс сообщения с экрана зажужжавшего телефона. – Ей-то что надо?

– Кто там? – спросил Илья.

Юля промолчала.

– Юль. Это так себе политика – молчать и…

– Аня это. Не знаю, чего хочет.

– Так ответь, узнаешь.

– Потом, – сказала Юля. – Илья, не дави, ладно?

– Я давлю? – изумился Илья, махнул рукой и тоже достал телефон, чтобы углубиться в ленту.

Лента дернулась еще раз, но больше обновлений так и не было.

– Я же говорил, морозовские это всё творили, – сказал Мишаков. – Докопались до них все-таки, ишь. И двадцати лет не прошло.

– Может, и твое дело пересмотрят, – предположила Таня, садясь рядом и обнимая его мягкой рукой.

– Ой нафиг, – сказал он, пристраивая голову ей на плечо. – Себе дороже. Они не умеют пересматривать так, чтобы косяк свой признать. Одно пересмотрят, а пять новых повесят, чисто чтобы компенсацию не затребовал. Сиди смирно – может, отсидишься и не сядешь.

– Ты так и будешь там сидеть? – нетерпеливо спросила Ольга.

– Ну сейчас, – еле слышно пробурчал Арсений издалека.

Опять, что ли, какие-то сокровища из дальних углов выковыривает. Вот ведь пристрастие у ребенка к тайным укрытиям. Безобидное, конечно, к тому же, чего скрывать, наследственное, так что и пускай бы – но только не сейчас.

– Арсений, если мы из-за тебя опоздаем на автобус, сегодня уже никуда не поедем. Останемся здесь, и будешь еще день без этой своей… плойки.

– Так ты сама сидишь, пялишься в телефон! – заорал Арсений, выныривая из-за перегородки.

Она правда пялилась и не могла оторваться – с того вечера, как полицейский Андрей написал ей, что Радмир мертв. Подробности он сообщить отказался, пообещал, что всё, что можно, появится в телеграм-канале «Жить и умереть в Сарасовске».

Теперь она десять раз на дню проверяла, что можно – вообще и конкретно ей.