До и после

– Ну и что? Джо Перри тоже бросила мама, и это не помешало тебе назвать его самым противным мальчишкой в мире. За всю историю человечества!

– Я такого…

– Говорила-говорила. В мире, да еще и за всю историю – прямо противный в квадрате.

– Это самая ботанская вещь, которую я от тебя слышала.

– Не меняй тему. Ты ненавидишь брошенных детей.

– Никого я не ненавижу! – Я знала, что он просто дразнит меня, но, как обычно, подыграла. – К тому же мама бросила Джо, когда он учился во втором классе. Совсем другая история.

– Не важно, давно это было или нет. Брошенный ребенок остается брошенным.

– Хватит говорить «брошенный ребенок»!

– Ты сама это начала. – Я поняла, что Кэс ухмыляется. – Прикинь, из-за этого разговора кто-то бросит ребенка.

– Не говори фигни.

– Хватит цензуры! У нас свобода слова, и никто меня не остановит!

– Заткнись. – Я засмеялась вместе с ним. – Врежешься сейчас во что-нибудь.

– Я уже почти дома.

– Было бы грустно умереть в квартале от родного дома, правда?

– Что толку слушать девчонку, которая даже не может сказать «брошенный ребенок».

– На самом деле Фостера не бросили, – сказала я, чувствуя, как улыбка сползает с моего лица. – Его просто… Ну, отправили в другой город.

– Будто это что-то меняет.

– Может быть. Она за ним вернется.

– Ага, – спокойно согласился Кэс.

Ни один из нас в это особо не верил.

2

Я всегда считала, что физкультура – это зло.

Заставлять подростков переодеваться в общей раздевалке в стремную одинаковую форму, а потом определять, кто достойнее, только исходя из того, насколько ловко они бросают мячи через сетку, в кольцо или друг в друга, – это абсолютное зло.

Перед третьим уроком я притащилась в раздевалку и швырнула сумку на пол, стараясь ни с кем не встретиться взглядом. Честно говоря, некоторые девчонки меня пугали. Лично я в девятом классе носила брекеты, маялась прыщами, не красилась, не щеголяла в коротких шортикиах. Не пробовала алкоголь и уж тем более не знала, зачем что-либо «дуть»[5]. А теперь на физкультуре я чувствовала себя типичным старикашкой из дешевых фильмов, что сидит у продуктового магазина, потрясает клюкой и бухтит: «Вот в мое время…»: газировка стоила пять центов, младшие уважали старших, девятиклассницы не носили глубокое декольте или стринги. И – мои глаза расширились, но челюсть я удержала на месте – не загорали так, чтобы у них на ягодицах оставалась надпись «иди ты». Мне не с кем было поделиться этим наблюдением, так что я оставила его при себе и подумала: может, и правда стоит написать для Ридинга сочинение о своей жизни. Глава первая: о раздевалке девятиклассниц в школе Темпл-Стерлинга, где больше лифчиков с пуш-апом, чем на распродаже в Victoria’s Secret.

Мальчишки, в общем-то, были не лучше. Подражали героям подростковых сериалов, задирали нос, выделывались. Да вот только видно, что они едва среднюю школу закончили. Какие из них девятиклассники? Ведут себя как пятиклашки.

Раз уж мне предстояло заниматься с этими детишками целых два семестра, я хотела окружить себя ребятами поспокойнее, которые выглядели и вели себя на свой возраст. Адекватными ребятами. Но таких было очень мало. Видимо, нормальными сейчас считаются как раз стервозные девчонки и кичливые мальчишки.

Фостер тоже не был знаком с понятием адекватности. Зато, к сожалению, он был знаком со мной, и ближе, чем с кем-то еще в этом классе.

– Эй, Девон! Дев!

Выйдя из раздевалки, я увидела, как он прыгает и машет мне руками. Я сделала глубокий вдох и подошла к нему. Фостер был одет в школьную спортивную форму, как и все остальные ребята, но она сидела на нем как-то не так. Мальчики заказывали себе длинные шорты до колена или даже ниже, а шорты Фостера были намного короче. К тому же он заправлял в них футболку и высоко натягивал носки, а шнурки кроссовок, купленных моей мамон, завязывал огромными бантиками.

Я чуяла нутром – нутром старшеклассницы, – что над Фостером не собираются издеваться. У него не будут отнимать учебники и бросать их на землю после уроков. Из-под него не будут выдергивать стул в кафетерии.

– Привет, Фостер! – помахали какие-то девчонки.

Тот, слегка смутившись, махнул в ответ. Они захихикали, но явно не потому, что считали Фостера милым. Да. Над ним попросту будут смеяться. А это так фигово. Что делать, чтобы над тобой не смеялись? Чтобы тебя воспринимали всерьез? Быть крутым. Влиться в коллектив. Дружить с кем-то вроде Фонзи[6]. Да черт его знает.

Я вяло поздоровалась с Фостером и тихонько ретировалась к баскетбольному кольцу. Мне хотелось держаться подальше от брата и производить впечатление загадочной старшеклассницы. Впрочем, трудно казаться глубокой, зрелой личностью, когда в раздевалке, полной девочек с дерзкими надписями на задницах, оказываешься единственной в трусах-парашютах.

Фостер вприпрыжку последовал за мной.

– Эй, Дев, ты уже со всеми познакомилась?

Я поняла, что он имеет в виду остальных девятиклассников.

– Э-э-э… Нет.

– Ты не общаешься с девчонками в раздевалке?

– Нет.

– Даже с Грейси Хольцер? Ты не познакомилась с Грейси Хольцер?