До каких пор буду звать?

На спуск у нас ушло вдвое меньше времени, и мы вышли прямо к шатру.

Услышав плач Рамо и ее невестки, мы поняли, что мальчик умер. Это как громом поразило нас. Малыш был ласковый непоседа, мы привыкли к его веселым затеям и звонкому смеху. С радостными возгласами он забирался на огромную лохматую Бхуру, и мы любовались, глядя на его игры. Бхура ни разу не зарычала на него, наверное, и собака понимала, что ребенка нельзя обижать. Сейчас Бхура, задрав вверх морду, жалобно скулила, и в ее умных глазах застыли слезы.

— Умер? — спросил я Мангу.

— Да.

— Ты отдал деньги? — поинтересовалась Каджри.

— Мангу помог нам, дал четыре аны, — сказала Рамо. — Они нам очень пригодились.

— Мангу! — крикнул я. — Я дал тебе рупию!

Мангу смутился, а обе женщины, сидевшие у тела мальчика, насторожились.

— Ты одолжил мне рупию, правильно, — принимая независимый вид, заявил Мангу. — Я тебе ее верну, и потому не указывай, как мне ее потратить!

— Мангу! Ты низкий и подлый человек! — сказал я.

— Чего зубы скалишь, как лесной кот? — набросилась на него Каджри. — Ты обделил ребенка, как ты взглянешь в глаза его матери?

— Грязная образина! — закричала мать умершего мальчика, поднявшись на ноги. — Значит, ты обманул нас! На, получай! — И она швырнула монеты в лицо Мангу.

Мангу собрал деньги и пошел прочь. Я был взбешен. Я догнал его и схватил за плечо.

— Куда, негодяй? Схватил деньги и пошел, будто их твой отец заработал!

Мангу считал себя сильным. Он рывком стряхнул с себя мои руки и презрительно бросил:

— Нет, их заработал не мой отец, а твоя баба, — и кивнул в сторону Каджри.

Каджри разъяренной львицей бросилась на Мангу и вцепилась ногтями в его лицо. Мангу ударил Каджри, и она упала. Тогда я ринулся на обидчика. Схватившись, мы упали на землю. Рамо и ее невестка подняли крик. Стали сбегаться мужчины. А мы катались по земле, нанося друг другу тяжелые удары. Я ничего не соображал, гнев затуманил сознание.

Каджри верила в мою силу, она уселась поудобней и принялась ругать Мангу.

— Посмотрите на этого мерзавца! Паршивец, ударил меня! Ну, погоди! Сейчас мой муж сотрет тебя в порошок!

Размахивая руками, на нее набросилась мать Мангу.

— Уж не грозишь ли ты нам его женой, этой полицейской подстилкой?

— Пошла прочь, старая чертовка, — оскалила зубы Каджри и стала похожа на кричащую в гневе обезьяну.

В это мгновение Мангу вцепился мне в ногу зубами. Я вскрикнул, собрал все силы и, высоко подняв Мангу над головой, изо всех сил грохнул его о землю. Мангу вскрикнул и потерял сознание. Его мать с воплем пришла к распростертому телу.

Каджри подбежала ко мне и обхватила руками. Моя рубаха была изодрана в клочья. Каджри принялась меня отряхивать от пыли. Я обнял ее и увел в шатер. У меня на ноге проступили следы четырех зубов Мангу, из ноги сочилась кровь. Каджри принесла воды и обмыла ногу. Я сорвал побеги деревца, росшего рядом с шатром, и выдавил сок на раны, а потом принялся за еду. Каджри присоединилась ко мне. Мы ели молча. Я лег. Каджри уселась у входа и, распустив волосы, принялась втирать в них масло, а я тут же заснул.

Когда я проснулся, боль в ноге почти прошла.

— Когда ты его поднял и завертел над головой, — сказала Каджри, — я даже испугалась! Отец небесный! У всех глаза на лоб полезли. Этот Мангу здорово всем надоел, прямо в зубах навяз. Ты же знаешь, они открыли притон за деревней. А Мангу доставляет выручку начальнику полиции и потому чувствует себя как у бога за пазухой.

— Я с ним до конца рассчитаюсь!

— Ох, боюсь!

— Чего?

— Он же настоящий убийца, Сукхрам.

— Ну что ж, вот я его и прикончу.

— Разве ты можешь кого-нибудь убить? — рассмеялась Каджри.

— А вот я пущу тебе кровь, распутница! — я хлопнул ее ладонью по спине.

На глазах у Каджри показались слезы. Наверное, я сгоряча сильно ее ударил.

Каджри вытащила из-за пояса кинжал.

— Ну-ка, бери свой кинжал, я тебе покажу, на что я способна!.

— Женщина, если мне и придется поднять на тебя нож, я не стану бояться за свою жизнь!

— Ты в этом уверен? А ну, берегись!

Каджри метнула кинжал. Я подпрыгнул и еле успел увернуться. Кинжал был послан сильной и точной рукой. Попади он в меня, я бы не досчитался ребра.

— Ну что, понял? — торжествующе произнесла Каджри. — Я вижу, что и мужчины умеют прыгать не хуже обезьян!

Я схватил ее и поднял, как Мангу, высоко над головой.

— О, великий боже! — запричитала Каджри. — Пощади и помилуй! Сукхрам, пусти меня, и я припаду к твоим ногам. Заклинаю тебя! Сжалься! Я — твоя покорная раба!

Я поставил ее на землю.

— У, буйвол! Силища-то какая!

— Опять язык распускаешь?

— У тебя руки крепкие, ты их и пускаешь в ход, а у меня оружие — мой язык!

Я опять рассмеялся. Каджри заулыбалась.

— Смотри, Мангу подкараулит тебя ночью.

— Я разорву его на части.

— А если он в темноте всадит в тебя кинжал?

— Я тоже не с пирожными в руках хожу.

— Припадаю к твоим ногам, но молю, выслушай меня.

— Ладно, говори.

Она прошептала:

— Упрячь его в тюрьму. Он уже два раза сидел. Стоит написать полицейским, и он будет за решеткой.

— Нет, Каджри, я на это не пойду.