До комунизма оставалось лет пятнадцать-двадцать

Света нервно хихикнула. Милиционер как бы невзначай посмотрел в ее сторону. Не прямо на нее посмотрел, но немного левее. Бегло так глянул. Девушка приблизилась к монументу. Милиционер повернулся к ней спиной и пошел прочь. Медленно пошел, даже слишком медленно. Свете казалось, что он внимательно слушает, что происходит сзади. Девушка остановилась напротив памятника и прочла:

ДОВОДОВ ОСИП АЛЕКСЕЕВИЧ

7.8.1907 -:- 20.10.1963

Справа на монументе вытесана огромная каменная голова. Зачесанные назад волосы, залысины на высоком лбу, сосредоточенный взгляд каменных глаз, сжатые губы, немного великоватый для такого лица нос...

А лицо-то знакомое!

Вот гранит оживает, меняет цвет. Под головой появляются строгий черный костюм, белая рубашка, галстук. В глазах из живого камня застыл испуг, граничащий с неподдельным ужасом. На правом виске шелушится грим, отваливается кусками, словно отсыревшая штукатурка. Под ним открывается круглая почерневшая рана...

Света не видела устремившегося к ней милиционера, не слышала криков Ольги Васильевны и ребят. Вокруг быстро темнело, с неба, или во всяком случае сверху звучал траурный марш...

* * *

— И все же хоть убей не пойму, зачем мы здесь!

Мышка громко расхохоталась этому “хоть убей” в применении к мертвомуполтора года человеку, Миша и Соня понимающе заулыбались. Девушка взяла Юру за руку и попыталась растолковать:

— Тебе же говорили: готовится подобающая встреча одного из тех, кто организовал замывание Бабьего Яра.

— Экзекуцию ему устроим, — веско пообещал Миша, довольно потирая руки. — Как у Ярослава Гашека: “Торжественная порка”, “Продолжение торжественной порки”. Хорошо сказано!

Юру передернуло от этих слов. Он попробовал уточнить:

— Так что, его... прямо так и выдерут? — чем вызвал новый приступ убийственного смеха Мышки.

— В “Швейке”, между прочим, никакой порки нет и в помине. Просто воинские части отправляют на фронт как “пушечное мясо”. И все. У нас тоже не будет никакого рукоприкладства, за этим уж присмотрят, не бойся, — веско пообещал гитарист. — Смешной ты все-таки, Юра. Не знаешь даже обычных способов поразвлекаться здесь. Да если бы ты не был таким дремучим невеждой и хоть изредка перечитывал “Князя Серебряного”, то знал бы, как происходит экзекуция.

Тут Миша встал на цыпочки, засеменил перед ними, загнусавил:

— Здоров будь, царь наш батюшка Иоанн Васильевич! Здоров будь, городской голова наш Осип Лексеевич! — кланяясь после каждого “здоров будь”.

— Сам все увидишь и сам все скажешь, — подтвердила Соня. — Главное, не бойся: в нужный момент нужные слова приходят сами.

— А ты устраивала кому-нибудь экзекуцию? — с замиранием сердца спросил Юра.

— Не я, а мы, — ответила девушка. — Много, очень много людей, наших и ненаших организовали Бабий Яр, и все они очень заслужили и заслуживают горячую встречу. А ты... Неужели ты думаешь, что самое страшное наказание длядуши — высечь розгами тело! Мертвому телу вдобавок не больно. Кроме этого несправедливо, чтобы из-за души страдала материальная оболочка. Стольбуквально наказывают лишь наверху. А самое большое наслаждение и самое страшное наказание (тут уж с какой стороны смотреть) — это говорить правду в глаза.

Юноша опустился на земляной пол, поудобнее устроился у ног Сони, обхватил голову руками и принялся думать, что же он скажет этому человеку, которого сейчас увидит впервые. Но мысли путались, сплетались и разбегались подобно железнодорожным рельсам на большой товарной станции.

Гитарист сказал, что будут хоронить Осипа Алексеевича Доводова, председателя Горсовета. Закопают его там, где с черного потолка свешивается упираясь в самый пол уродливый нарост, напоминающий то ли гигантский сталактит, то ли опрокинутую пирамиду. Юра помнил, как подобная пирамида росла над попавшим в сель трамваем. Наверху вот была яма, здесь же — сталактит на потолке. Когда яму закопают, все вернется на место, а на земляном полу останется гроб. Скоро он будет крайний в правильном ряду других гробов, некоторые из которых победнее, но подавляющее большинство весьма богатые, некоторые полуистлевшие, изъеденные червями, а некоторые новехонькие. Говорят, это центральная аллея Байкового кладбища, однако при жизни Юра здесь никогда не бывал.