До кончиков пальцев

Ксюша сидела на кухне и смотрела в окно на струйки машин, двигающихся по Свердловской набережной. Это была своего рода медитация, способ абстрагироваться от неправильных мыслей, выводящих её из состояния равновесия. Всегда, когда приходил Артём, она, помимо своей воли, начинала медленно сходить с ума от пытки находиться рядом с родным человеком, который стал вести себя с ней как чужой. Сердце не могло воспринять эту информацию и мгновенно начинало протестовать, и потому она старалась по возможности избегать находиться с ним рядом.

Она услышала его шаги и обернулась.

Он выглядел немного разбитым.

— У тебя есть обезболивающие?

— Что случилось?

— Небольшой побочный эффект от лекарств, — пытаясь улыбнуться, ответил он.

Ксюша вышла в коридор и вернулась с таблеткой. Он взял её, выпил.

— Ты чего тут сидишь одна?

Она подняла на него глаза и вместо ответа выдала ему то, что давно приготовилась ему сказать:

— Раз ты не можешь простить меня, то отпусти нас! После операции давай жить как раньше! Каждый своей жизнью!

— У нас есть общий сын! Это невозможно! — не терпящим возражений тоном ответил он и направился к выходу, не желая это обсуждать.

— Но я так больше не могу! — закричала она ему вслед.

Артём остановился и, повернувшись к ней, заявил:

— Пока Тёма маленький, тебе придётся терпеть меня! Вырастет — буду забирать его к себе!

Ксюша не знала, что ответить на его слова, и молча смотрела на него убитым взглядом. Он ничего больше не добавил, отвернулся и вышел из кухни, оставив её в подавленном состоянии думать, откуда взять силы вынести всё это.

31 августа

Мучительные дни потихоньку сменяли друг друга. Всё было довольно мирно. С Артёмом она ограничивалась фразами «да», «нет», «не знаю» и вообще не затрагивала тему их отношений и чувств. Это было непросто из-за его постоянного присутствия в её жизни, а также из-за того, что она безумно нуждалась в его поддержке, в его ободряющем тёплом взгляде, в его успокаивающих объятиях. Но девушка заставляла себя быть подобно роботу, установленному на одну программу — забота о сыне — и автоматически отбрасывающему любые другие мысли, посещающие голову.

До пересадки оставалось всего пару дней, и это тоже спасало, поскольку занимало большинство её мыслей. Она ожидала её скорейшего проведения, но одновременно безумно боялась её, боялась возможных осложнений и иногда даже из-за этого хотела оттянуть назначенный день.

К тому же они вернулись в привычный больничный бокс, где Тёма проходил специальную подготовку — кондиционирование, и поскольку из-за усиленной дозы химиотерапии он чувствовал себя плохо и часто капризничал, то у неё не было времени лишний раз думать о ком-то, кроме него, и беспокойным мыслям некогда было путаться в голове. Оттого эти мучительные дни не были наполнены выяснением отношений.

Ксюша сидела у кроватки сына и смотрела на него в полумраке комнаты. Её смена дежурства у его кроватки подходила к концу и надо было уже будить Артёма. Она обернулась и, взглянув на его лицо в отблеске ночника, улыбнулась краешками губ. Во сне он был таким милым, что она не стерпела и, тихонько подойдя к нему, присела возле кровати, где он спал. Она оказалась так близко, как когда-то давно, когда делила с ним одну кровать. Почему-то вспомнилось то последнее утро, когда она смотрела на него спящего, собираясь уходить навсегда. Стало так грустно, так обидно, что, уверенная в своей правоте на сто процентов, она совершила самую большую ошибку в своей жизни. Смахнув заскользившую по щеке слезинку, она вдруг почувствовала непреодолимое желание его поцеловать и стала приближаться к его губам с отчаянно бьющимся сердцем. Его губы были мягкими, тёплыми и пахли мятой. Она почувствовала, как он вздрогнул, стал резко подниматься, и они ударились лбами. Ксюша вскочила на ноги, потёрла ушибленное место и услышала его недоумённый голос:

— Что ты делала?

Застигнутая врасплох, она жутко покраснела, но он не видел, как горят её щеки, из-за полумрака, и она несказанно радовалась этому. Она чувствовала себя так противно, как будто совершила что-то противозаконное, и единственным желанием сейчас было исчезнуть, но, поскольку это было невозможно, она заставила себя честно ответить ему:

— Я поцеловала тебя! Мне сложно быть с тобой рядом…

— Ксюша, мы обсуждали это!

— Но я люблю тебя! — тихо выдохнула она.

— Научись себя контролировать, — бесстрастно ответил он, вставая с кровати и тоже растирая ушибленное место. — Мы не можем не встречаться, у нас общий сын! Мы должны научиться быть просто друзьями!