До начала (ЛП)

Типичная для Джуно записка. Все по существу. Одни факты. Никаких эмоций. И вместо того, чтобы написать в конце «С любовью» или еще какую-нибудь ласковую фразу, она просто пометила: «У меня столько вопросов!» Что ж, справедливо. Он лгал ей, предал ее, скрыл от нее информацию о происхождении ее матери.

Столько вопросов. Ради Джуно, надеюсь, ее отец на них ответит. И надеюсь, ответы принесут ей облегчение. В последние недели ей и так хватило дурных новостей на всю оставшуюся жизнь.

ГЛАВА 25. ДЖУНО

После того, как По улетел, не могу думать ни о чем другом, только о записке, которую он принесет обратно. Что скажет отец? Не сомневаюсь, что он и клан уже Прочли, что я направляюсь к ним. Надеюсь, он сможет как-то указать, где они находятся. Если им, конечно, разрешают передвигаться за пределами их лагеря. Ведь во время Чтения я видела их только возле хижин.

Интересно, видели ли они Уита, знают ли о его предательстве? Вполне возможно, что они Прочли и его, а значит видели его с охранниками. Думаю, после уведенного старейшины смогли понять, какова его роль в этой истории.

Майлс молча разводит огонь, пока я достаю кроликов и подготавливаю их к запеканию. Я очень благодарна ему за то, что он оставил меня наедине со своими мыслями, не лезет с постоянными вопросами «как ты?» (как сделал бы Кенай) и не пилит меня за каждое воспоминание о встрече с Уитом (как сделала бы Нома).

Майлс меня понимает. Не сразу, конечно, у него это получилось. Но он знает, через что мне пришлось пройти за последнюю пару недель. Он был рядом. И, наконец, он понял – как мог – из чего я сделана.

Он знает, что сейчас мне нужно побыть одной. За это я его и люблю.

Я замечаю рядом с поляной растение, похожее на шпинат, и срываю немного листьев: добавлю к кролику. Когда в кастрюлю натекло уже достаточно жира, я добавляю туда зелень, пока она не успела завять. И все это время я размышляю. Вспоминаю все, что рассказал Уит. Разделяю рассказ на части. Пытаюсь отделить то, что точно было правдой, от того, что мне казалось ложью. Взвешиваю побуждения каждого: моей матери, моего отца, Уита, старейшин.

Кролики готовы, и я наконец выхожу из оцепенения и замечаю сидящего по другую сторону костра Майлса. Он сочувствующе мне улыбается.

— Я нашел замечательное место для ужина, — говорит он. — Если возьмешь кроликов, я возьму то, что здесь, — он кивает на кастрюлю, — и пойдем.

Я заворачиваю одного из кроликов – он останется на завтра – беру все остальное и иду за Майлсом на вершину холма и дальше на скалистый выступ. На земле разложено одно из наших покрывал, на нем расставлены тарелки, вилки, ножи и бумажные салфетки. А в центре импровизированным букетом лежат дикие цветы.

— Когда ты все это успел? — мне не удается скрыть удивление: не ожидала от Майлса такого поступка.

— Ты полчаса витала в облаках. Я просто хотел сделать что-то полезное.

Майлс пытается сделать вид, что ничего особенно не произошло, но я тянусь к нему и беру за руку, несколько минут мы сидим, просто глядя на открывшийся перед нами, ничем не загороженный, вид охотничьего заповедника. На изгороди, на равном расстоянии друг от друга, мигают красные огоньки. Медленно. Зловеще. Словно пытаются утвердить победу человека над природой.

Но когда я поднимаю взгляд вверх, на небо, усеянное звездами, на светящийся Млечный Путь, все эти слабые попытки человечества установить свое господство кажутся просто смехотворными. «Все это когда-нибудь закончится, — думаю я, глядя на электрифицированный забор Эйвери, — а природа останется вечной».

Мы едим в полной тишине, а потом ложимся на покрывало и разглядываем ночное небо, будто эта красота предназначена лишь для нас двоих. Я протягиваю руку Майлсу, и он сжимает ее в своей.

— Расскажи о своем сне, — прошу я. Хоть мы и провели много времени молча, мне кажется, что все это время мы не переставали общаться. Словно мой внезапный вопрос лишь продолжение уже начатого разговора.

— О каком? — уточняет Майлс и поворачивает ко мне голову.

— О том, что ты видел во время смертельного сна, — отвечаю я. — Я хотела спросить тебя раньше, но подумала, что тебе нужно время.

— Мне снилось тогда несколько снов, — рассказывает он, и я замечаю, как по его лицу проскальзывает тень тревоги.

Я начинаю сомневаться, стоило ли спрашивать.

— Тебе не обязательно...

— Нет, — продолжает Майлс и снова смотрит на звезды. — Я хочу тебе рассказать.

— Ты скорей всего видел сны, пока шел по тропе туда, и потом, когда возвращался. Но самый важный, определяющий сон – тот, что ты видел, когда достиг смерти, коснулся ее и повернул назад.

Майлс, кажется, понял, о чем я говорю. Он кивает и закрывает глаза.

— Мне и раньше снился этот сон. События, которые произошли в действительности, но во сне они всегда развиваются по другому сценарию.

Майлс вздыхает и сильнее сжимает мою руку, будто ищет поддержки.