До нескорого, она же (СИ)

А утром третьего дня нам позвонила тетя.

Даже не так. Тетя позвонила мне! И я, не веря своим глазам, ответила только спустя минуту.

— Яна? — уточнила тетя тихим, задумчивым голосом.

— Я. Тетя… Привет…

Прозвучало странно, согласна. Но у меня было оправдание — я растерялась. А кто в такой ситуации не растеряется?

Когда произошел звонок, Пашка обучал хомяка таблице умножения, а я пыталась сварить суп. Нет, на самом деле, супы я варю неплохо. Только редко. Раза три в год. Хотя чего там не уметь? Покрошил все, что в холодильнике найдется: картошка, морковка, говядина из жестяной банки, укроп, фасоль, и, о, грибы какие-то… А потом кидаешь по очереди. Элементарно.

Проблема тетиного звонка заключалась в том, что Пашка мог услышать то, что не надо. Поэтому я, на время отключив плиту, дошла до зала, он же — кабинет отца. У нас там был балкон. Хороший такой, незастекленный. Прямиком с седьмого этажа — и вниз, огненной стрелой. Или хотя бы каштановой.

Я быстро забежала на балкон, закрыла за собой стеклянную дверь и только потом поняла, что тетя молчит.

— Тетя? — повторила я.

— Да, Яна, да… — отозвалась она. — Прости. Я слушала Пашин голос. Как он там?

— Пашка? Хорошо, — я хмыкнула, но внутри почему-то стало тоскливо. Тетя любила Пашку. Она о нем беспокоилась. Кто бы меня так любил, кто?.. — Он подружился с моим хомяком.

— Скучает? — спросила тетя тихо.

— Спрашивает, — призналась я.

— Я скоро буду. Я подъеду к вашему дому. Сможешь ли ты спуститься с ним вниз?

— Смогу, конечно, — я кивнула, хотя тетя этого не видела. И на всякий случай уточнила: — Но ты и сама можешь подняться к нам. Отца дома нет.

— А вдруг все спрятано недостаточно хорошо? — полюбопытствовала тетя. Она поняла. Она все поняла. Все наши уловки и секреты… Часть жизни — главная ее составляющая — открылась, и теперь для тети секретов не было. — Все же я погощу у вас позже.

— Прости…

Я набрала побольше воздуха в легкие. Что там у нас происходит при возбуждении симпатического отдела вегетативной нервной системы? Учащение работы сердца, сужение кровеносных сосудов, расширение зрачка… И перистальтика кишечника.

Желудок заурчал.

Кажется, это было оно, то самое. Или голод.

Но ведь я должна была спросить, ведь так?..

— Как ты, тетя?

— Хорошо, — ответила она, не задумываясь. — Все так, как должно. И тебе незачем извиняться. Я все понимаю. Я бы на вашем месте поступила так же.

— Боюсь, я в этом участия не принимала. Мне тогда было лет семь…

Тетя рассмеялась, но смех ее вышел натянутым.

— Это точно. Леша решил все сам. Что же, я не обижаюсь на него… Всегда, прежде чем обидеться, надо вспомнить, за что ты благодарна этому миру.

— Тебе было страшно? — спросила вдруг я.

— Да, — ответила тетя медленно. Ее голос помрачнел. — Да, Яна, мне было страшно. Но все уже позади.

— Точно…

— Я напишу тебе, когда подъеду. Договорились?

— Да, — согласилась я.

— И не звони мне, пожалуйста, — предупредила напоследок тетя. — Я сама буду звонить вам, Яна. Обязательно.

…Вот так все и началось, едва завершившись. Тетя приехала за Пашкой спустя полтора часа, и мы с ней обменялись лишь взглядами. Пашка и тетя вернулись в свой деревенский дом… правда, теперь братец появлялся у нас часто, очень часто — проводил почти половину всего времени. И таки попробовал Янин чудо-суп. Ребенку творение понравилось. А вот отец даже смотреть в сторону моего кулинарного шедевра отказался.

Тетя звонила мне, чтобы поинтересоваться моими делами, но никогда не рассказывала о своих. Кажется, о каких-то из них догадывался отец, но ведь из него тем более не вытянешь ни слова.

Меня снова принимали за маленькую девочку, которой не стоит ничего говорить. Не поймет.

Так — недомолвками, секретами и хомяком, который знал, сколько будет «семь» на «восемь» — и закончилось лето.

Осень подкралась незаметно, принеся вместе с собой школьные хлопоты. Тут «семь» на «восемь» все не обошлось. Это одиннадцатый класс, а не первый, со всякими «пи э эн эн э зэт» на математике. И непобедимыми ударениями и сочинениям на русском. А биологию я, считавшая себя знатоком, писала не больше, чем на семьдесят баллов. Ладно, уж лучше математики, максимум по которым стало всего сорок пять. А уж что про русский говорить…

Слишком животрепещущая тема. На нее я могу вечно жаловаться.

Хотя некоторые считают, что колдунам не присущи обычные людские проблемы. Нет, нет. К обычным людским проблемам у нас прибавляются и магические, поэтому мы загружены вдвойне. Да, опять жалуюсь…

Ведьма Яна хотела сдать три экзамена хотя бы на двести баллов и поступить на биологический факультет.

Согласна, что такие признания обычно произносят в каком-нибудь анонимном клубе алкоголиков. Тем более, что черные колдуны идут учиться обычно в немного другие места. Но что я могла с собой поделать?