До нескорого, она же

Пару секунд он задумчиво глядел на телефон, а потом спросил:

– А магпочтой ты пользуешься? Понимаю, это изобретение белых, но я слышал, что и у черных оно есть.

– Пользуюсь, – отозвалась я.

Глаза Яра загорелись, и он миролюбиво попросил:

– Не подскажешь название почты?

Адресом для писем в самом деле служило название почтового ящика, и обычно маги ставили в качестве названия свое ФИО, только если не пытались скрыться от товарищей.

А я не пыталась.

Пожала плечами:

– Заболоцкая Яна Алексеевна. Без пробелов. Оригинально, не правда ли?.. А у тебя, Ярослав Владимирович?

Яр фыркнул и заметил:

– Я рад, что ты помнишь мое отчество. Но у меня название куда оригинальнее. Белый Олень. Без пробелов.

– Белый Олень? – переспросила я и рассмеялась. – Серьезно?

Он согласно покачал головой.

Я пару секунд смотрела на него, а потом заметила:

– В принципе, тебе идет. Но почему именно олень? А не осел, например, или буйвол… – я оглянулась вокруг и заметила женщину, выгуливающую собаку на той стороне дороге, – или мопс?

– Когда-то я был маленьким, – начал Яр. – И у меня тогда волосы ещё не успели потемнеть…

– У тебя они и сейчас светлые, – встряла я.

– Не настолько, – он покосился на меня. – Когда-то были совсем… ну, золотыми, наверное, не знаю. А глаза большими и серыми. Да, они у меня сейчас большие и серые.

– Серо-голубые, – поправила я. – В данный момент больше голубые.

– Какая ты внимательная, – Ярослав качнул головой. – Но я не про то. Не совсем про то. Меня так называла мама, с самого детства – Олененок – и когда пришло время мне обзавестись своей магпочтой, я и оставил этого Олененка. Ярослав казался мне слишком скучным. А прозвище, данное мне мамой, хотелось увековечить. Она как раз ушла незадолго до этого.

Он отвернулся.

И мне стало за себя стыдно.

Почему не мопс, ага. Идиотка. Ясно, конечно, что все черные бестактны, но ляпнуть то, что ляпнула я – это уже верх бестактности. Даже отцу было бы за меня стыдно, если бы он услышал, что я тут молочу своим языком.

– Десять лет, – вдруг произнес он. – Десять лет прошло с тех пор, как она умерла. А я прожил на свете восемнадцать. Понимаешь? – Яр покосился на меня. – Без нее уже больше, чем с ней. Но до сих пор вспоминаю о маме хоть раз в день. Вроде бы и отпустил, но не до конца. Вроде и не должно быть так… больно, но даже спустя десять лет боль окончательно не ушла.

Ярослав говорил все это, смотря вперед, перед собой, будто находился не тут, а в своем детстве, и в тысячный раз переживал все то, что пришлось пережить единожды.

Я понимала его.

Моя мама до сих пор оставалась жива, но для меня ее тоже не существовало.

Хотя, что бы я себе не говорила, я не до конца отпустила ее – и свою к ней обиду.

Яр почти совсем замедлился, и я поняла, что мне надо сделать хоть что-нибудь, хоть как-то его поддержать. И я неловко коснулась его предплечья. Даже такое действие было для меня подвигом. Просто потому, что я вообще не привыкла прикасаться к людям.

Ярослав посмотрел на меня, будто видел впервые. И спросил:

– Ты разрешаешь?

Я кивнула, не зная, на что даю согласие – и готовая ко всему.

Тогда Яр остановился и сжал меня в объятиях, обхватив мою спину руками.

Свободы движений хватило только на то, чтобы положить ладони на его талию.

– Спасибо тебе, – прошептал он, положив голову мне на плечо и уткнувшись в съехавший хвост. И повторил: – Спасибо, Яна.

– За что? – спросила я тихо.

– За то, что я живу, – ответил он. – Нет, не так. Жи-ву.

И я опять не смогла промолчать:

– Ты и без меня… жил. По-моему, даже легче, чем до встречи со мной.

Он рассмеялся и поинтересовался:

– А что по-твоему полноценная жизнь?

Объятия спали, и я оказалась на свободе.

Но Яр не отошел.

Он стоял близко-близко и смотрел на меня. А через несколько секунд произнес:

– Я обещаю тебе, что помогу разобраться во всей этой истории с Янтарной.

– Это рыцарская клятва? – поинтересовалась я.

– Ну, почти, – отозвался он. – Вы, черные, ведь закрепляете клятвы душой и кровью? Хочешь закрепить?

– Душой и кровью, – повторила я. – Красиво звучит… Но я закреплять ничего не буду.

– Душу жалко?

– Тебя, дурачка, – ответила я. Развернулась, пошла дальше и по ходу спросила: – Предположим, что история завершится, а дальше ты что собираешься дел…

Я замерла.

– Скорее всего, меня здесь не будет. Об этом я тоже хотел тебе рассказать, но все не выпадало моме… – ответил Яр на периферии сознания, и я не успела даже спросить, на что он намекает.

Теперь было не до вопросов.

Впереди стоял Кирилл, и он смотрел на меня.

Сколько нас разделяло? Метров десять? Меньше? Больше? Глазомер у меня плохой, но я точно могу сказать, что он находился не на расстоянии вытянутой руки. Однако я ясно видела его темно-карие, почти черные, глаза.

Видела… Но не подчинялась им.

Дурман не появился в моей голове.

Там возник страх.

Страх от осознания того, что Кирилл пытается на меня воздействовать, и облегчение, даруемое тетиным браслетом. Он меня не коснется. У него не хватит мощи.

Но зачем ему вообще касаться меня?..

– Знакомое лицо, – заметил Ярослав по соседству. – Это, случаем, не тот пижон, к которому ты тогда сбежала?..