До основанья, а затем (СИ)

Следующим помещением был кабинет, с большим шкафом, столом и лежащим на столе обнаженным женским телом. Как только распахнулась дверь кабинета, и мы попытались шагнуть внутрь, как раздался частая стрельба, в край щита ударили пули, что-то мелькнуло у меня перед лицом и горячее впилось в щеку, чудом не попав в глаз. Я машинально схватился рукой и выдернул острую металлическую стружку, а по щеке вниз скользнула струйка крови. Пули без остановки били в щит, с визгом уносясь в потолок, а мой щитоносец, попытался отступить назад, но я ему не дал, вцепившись в шею, и он замер, съежившись в согнутом положении — под такой град мы еще не попадали. Наконец выстрелы смолкли, раздались холостые щелчки и ругательства. Я, навалившись на верхнюю часть щита, сумел открыть щель между щитом и косяком, после чего начал торопливо стрелять. Бандитов подвела необученность к совместным действиям. Увидев рвущееся к ним, в приватную обстановку, где они с удовольствием предавались телесным утехам, что-то непонятное, они открыли ураганный огонь из револьверов, а через несколько секунд, вместо того, чтобы присесть за массивный стол и попытаться перезарядится, замерли, как три тополя, после чего безвольно осели на пол сморщенными серыми тряпочками.

— Пустой! — снова смена оружия и я толкнул щитоносца: — Вперед. На столе, привязанная длинными темными косами к уголкам стола, лежала голая девушка с ссадинами, синяками и по всему телу, отрешенно смотрящая в потолок. Очевидно это та, которой не повезло попасться пройти мимо этого дома сорок минут назад. С другой стороны, несчастной повезло — в отличии от трех своих мучителей она была жива, ни одна из трех десятков пуль, пролетевших над ней, ее не задела.

— Дальше!

Пройдя еще пару пустых помещений с шкафами и небольшими столиками, мы распахнули дверь черного хода и оказались во дворе, где шла отчаянная стрельба, несколько моих милиционеров, укрывшись за небольшим флигелем, редко постреливали по окнам, их же соперники патронов не жалели, отвечая на каждый наш выстрел тремя своими.

— Что здесь? — окликнул я бойца, выглядывающего из двери черного ходя рядом.

— Анархисты на втором этаже, в квартирах засели. Пытались на прорыв пойти, мы их одного застрелили. Мы пытались через парадное пойти, они сверху гранату бросили, двух наших ранили. Вот — ждем. — философски развел руками боец.

— Молодцы, ждите. Главное — их не выпустите, чтобы не один не ушел.

— Тут пулемет подтянули, может черепаху суда завести из пулемета их причесать.

— Пока не надо. Ждите. — Я дал команду экипажу легкого щита перекурить, а сам прижимаясь к стенам, пошел осматривать захваченные помещения.

В соседней конторе сопротивление также подавили. Мои замы, кроме бывшего букиниста, что остался держать оборону дворца, отделили от убитых бандитов парочку раненых, чудом уцелевших в рукопашной схватке со вторым взводом, и теперь, наплевав на все конвенции и клятвы Гиппократа, допрашивали потерявших весь свой гонор бандитов.

— Командир, получается, что наверху, на втором этаже три квартиры. Их купец «расселил» и занял под свои апартаменты и ближников своих. А сегодня там еще и десяток анархистов ночевала, что из Брянской губернии Попов выписал. Вот они то нашим и не дали на второй этаж подняться.

— Еще и анархисты брянские на нашу голову, как будто своих мало. Что-то еще?

— Да нет, мы же только начали? Да, ребята? — вахмистр легонько пнул по ноге одного из раненых бандитов, что пользуясь передышкой, в ужасе смотрел на рядок своих бывших корешей, что лежали сейчас у стенки, закончив свои земные дела.

— Там что? — я кивнул в сторону коридора, откуда раздавался шум возбужденных голосов.

— Не знаем, мы заняты были.

— Понятно, пока сам не сделаешь, никто не сделает.

Я вышел в коридор — вход в соседний кабинет преграждали плотно сжатые спины милиционеров, что своими телами закупорили дверной проем.

— Кому делать нечего? Сейчас все в атаку пойдут! — гаркнул я и хлопнул людей по суконным плечам.

Народ испуганно подался в стороны, и я шагнул в помещение.

Спиной ко мне стоял милиционер, что концом штыка винтовки старательно старался ткнуть голую женщину, что сидя на коленях на небольшой кожаной оттоманке, пыталась прикрыть каким-то обрывком тряпки максимальную площадь своего тела.

Причем, но конце штыка висела еще какая-то тряпка.

— Ты что делаешь? — я онемел от увиденного.

Обернувшись ко мне, милиционер испуганно принял строевую стойку, приставив приклад винтовки к ноге.

— Я спрашиваю, что ты, сволочь делаешь?

— Никак нет, командир, ничего такого. Я просто дамочке одежду подаю.

— Что?!

Милиционер протянул мне тряпку, снятую со штыка, и я понял, что это длинное женское платье из темно- серой бязи.

— И зачем штыком тычешь?

— Так дамочка орет — не подходи и визжать начинает, а господин вахмистр, Владимир Николаевич, сказал, что визги им допрос вести мешают, и чтобы тихо было.

— Скажи мне, воин, я бросить платье женщине тебе религия не позволяет?

Милиционер долго думал, после чего густо покраснел:

— Извините, господин капитан, как-то не додумался.