До особого распоряжения

глазки перестали лучиться, сверкать, стали холодными, злыми. Он тосковал по этим глазам. Не находил

себе места. Забыв обо всем на свете, Усманходжа снова бросился к женщине, которая, несмотря на свои

сорок с лишним лет, была по-прежнему молода и обаятельна. Она даже вновь стала ласковой: может

быть, Усманходжа поднимется? Следует подождать. И двери ее дома распахнулись.

«Тем лучше, - решил Махмуд-бек, - женщина эта известна не только мотовством, но и редчайшей

болтливостью. Правда, Усманходжа, кроме планов, сейчас за душой ничего не имеет. Но о своих планах,

о блестящих перспективах он и будет рассказывать жене, чтоб утвердиться в ее глазах. Ну, а женщина

разнесет эти новости по всему городу».

- Я кое-что слышал от Хашима Шоика, - безразличным тоном сообщил Махмуд-бек.

- Нечего его слушать, - огрызнулся Усманходжа.

Хашим Шоик - бывший посол Бухарской Народной Советской Республики в одной из восточных стран

- тоже не вернулся на родину. Устроен теперь был он лучше, чем Усманходжа. Как тут не злиться!

- Хорошо, что вы успокоились. Поговорим о вашей роли в борьбе против Советов.

Махмуд-бек ссылался на указания Мустафы Чокаева, на мнение проживающих в столице видных

деятелей туркестанской эмиграции. Из этого следовало, что Усманходже нечего рассчитывать на

высокий пост.

- Но я же... - Усманходжа сжал кулаки.

- Ваше стремление понятно. Но, к сожалению, то, что было однажды вам доверено...

Очередной намек на провал в правительстве Бухарской республики.

- Нас подвели. Теперь - другое дело.

- Вы очень верите советнику Кимуре? - спросил Махмуд-бек.

- А вы разве нет? - удивился Усманходжа.

- Я верю японцам, - неопределенно ответил Махмуд-бек.

Конечно, этот разговор Усманходжа передаст советнику. Не удержится, что-нибудь прибавит от себя.

Тогда Кимура сделает ставку на него, на Усманходжу.

Махмуд-бек грубовато, как бы завершая разговор, сказал:

- Мне кажется, вы хотите встать во главе туркестанских эмигрантов. Но я требую, чтобы без моего

ведома вы не делали ни шага.

Эти слова должны глубоко обидеть, даже оскорбить Усманходжу. Вот он опять торопливо вытирает

рукавом пот с лица:

81

«Ну, хорошо же, мальчишка! Наша беседа продолжится. Ты сам сейчас далеко не в почете. Твой

Чокаев слишком далеко. Нет, Махмуд-бек! Разговор не окончен».

Возвращались они уже вечером. В машине молчали, каждый думал о своем, сосредоточенно

рассматривая сады, огороды.

- Проклятая арба, - вдруг выругался дагестанец. - Надо же...

Старенький мотор затарахтел, машина сделала рывок и, выдыхаясь, сбавляя скорость, проползла

несколько метров и остановилась. Шофер через минуту уже озабоченно склонился над мотором.

- Что же сидеть? - сказал Махмуд-бек. - Выйдем.

Вокруг было очень тихо, пустынно. Усманходжа с беспокойством оглядывался по сторонам. Где-то

очень далеко от дороги вспыхнули первые огоньки, а здесь ни души.

Усманходжа переводил взгляд с шофера, который подозрительно долго копается в моторе, на

сосредоточенное лицо Махмуд-бека.

- Что вы обо мне думаете? - Усманходжа не смог скрыть предательской дрожи.

Махмуд-бек стоял к нему спиной.

- Я все сказал.

- Сейчас что думаете? - Голос сорвался. Будто кто-то сжал Усманходже горло.

- Ничего, - Махмуд-бек пожал плечами.

Странно, он даже не хочет поворачиваться!

В это время шофер загремел каким-то инструментом. Разумеется, тяжелым.

- Господин Махмуд-бек! - крикнул Усманходжа.

Махмуд-бек резко повернулся и машинально сунул руку в карман. Этого жеста было достаточно,

чтобы Усманходжа, плотный, грузный, рухнул на колени.

- Господин... Господин... - Он полз к ногам Махмуд-бека, придав ладонь к груди. Даже в вечерних

сумерках стало заметно, как побелело его лицо. - Господин... Это злые люди хотят нас поссорить. Я буду

верно служить. Я считаю вас...

Усманходжа лепетал что-то сбивчивое, непонятное, и Махмуд-бек с удивлением смотрел на человека,

который совсем недавно вслух строил большие планы о создании мусульманского государства, во главе

которого встанут лучшие сыны, испытанные и закаленные в боях.

- Что с вами? - спросил Махмуд-бек.

Озираясь по сторонам (ни души!), Усманходжа запричитал:

- Не убивайте!

Не менее удивленный шофер стоял с гаечным ключом в руке и смотрел на непонятную сцену.

Подумать о том, что его вот так уничтожат, мог только человек, который сам вынашивал такие мысли.

- Перестаньте. - Махмуд-бек взял за плечи Усманходжу, помог ему подняться. - Перестаньте. Вы

просто переутомились. Разве мы имеем право ссориться? У нас много дел впереди. Очень много.

Усманходжа что-то говорил, говорил, губы его продолжали дрожать. Он твердил об усталости, нервах,

тяжелых временах. Сбивчиво искал оправданий своему поступку. Сожалел, как он мог так плохо

подумать о верном друге, о преданном сыне Великого Турана!

На дороге зацокали копыта, потом раздался скрип, и показалась арба. Махмуд-бек остановил ее и

попросил хозяина довезти до города уставшего человека.