До первого снега

— Наигралась? — злорадно смеется Мика, а я вовремя отдергиваю руку: сестра так ничего и не поняла…

Смахиваю удушливые слезы и смотрю в окно, за которым огромными рыхлыми хлопьями внезапно начинает опускаться на землю первый снег.

— Ты его увидела, Мика! — бормочу, ощущая, как на душе вмиг становится свободно и светло. А потом срываюсь. Говорю громко, не в силах совладать с эмоциями. — Вик обещал, что ты увидишь снег! Вот, Мика! Ты его видишь! Больше Сальваторе тебе ничего не должен! Ничего!

Я бегу к деду, так и не дождавшись от Микэлы ни слова. Она не простила. Ни меня. Ни Вика. Но сейчас это уже неважно. Моя совесть чиста перед ней. Теперь точно.

— Когда ты собираешься объявить об отъезде? — спрашивает дед, пока пикап плавно урчит по трассе. Мое глупое желание— закопаться с головой в песок и тем самым отгородиться от реальности — выглядит жалко и глупо.

— Сегодня за ужином, — наблюдаю, как белые хлопья жадно бьются в лобовое и тут же тают, горькими слезами стекая в никуда.

— Прости, что вмешиваюсь, — прокашливается Анхель. — Но будет лучше, если Вик узнает о твоем отъезде немного раньше, чем все остальные.

— Знаю, — соглашаюсь с дедом, только подобрать нужные слова не могу который день.

Мы с Виком дали друг другу обещание больше не говорить о разлуке: как ни крути, но она неизбежна, а тратить драгоценные мгновения нашего счастья на сожаления глупо и бессмысленно. Поэтому каждый день мы проводим вместе, нежимся в объятиях друг друга и пытаемся наговориться впрок. Я обещаю ему звонить и на каникулах приезжать в гости. Вик ищет способы оформить визу и прилететь в Мадрид, но его стремление, каким бы мощным оно ни было, уже сейчас упирается в глухую стену из бюрократии. Вик слепо верит, что все получится, а я знаю, что Мадрид пережуёт Сальваторе и выплюнет. Поэтому улыбаюсь, дарю Вику всю свою нежность и безграничную любовь, а сама мысленно с ним прощаюсь. Навсегда! Я хочу, чтобы он был счастлив! Чтобы имел возможность остаться самим собой! Рядом с отцом и дедом мог посвятить свою жизнь любимому делу, и, быть может, однажды снова влюбиться.

Как назло, пикап Анхеля едет медленно, а сам старик то и дело тормозит то на заправке, то у ворот супермаркета. Время тянется мучительно долго, а необъяснимое волнение тревожными импульсами пробегает по телу. Впрочем, когда у порога дома замечаю Вика, отрешенно сидящего на нижней ступени и смотрящего в пустоту, понимаю, что проиграла. В очередной раз просчиталась!

— Это правда? — бешеным зверем рычит он, срываясь с места, и в считаные секунды подлетает к пикапу. Снег бьет ему в лицо, путается в непослушных кудряшках на его голове.

— Что именно? — выскакиваю навстречу и подбегаю вплотную. Хочу по привычке коснуться его щеки ладонью, но Вик уворачивается и делает широкий шаг назад.

— Не смей! — на взводе кричит он. — Ты все знала! Да? Когда ты хотела обо всем рассказать мне?

— Вик, — прошу растерянно, ощущая, как сотни иголок проносятся вдоль спины. — О чем ты?

— О твоем отъезде, о чем же еще! — Сальваторе разводит руками и поднимает лицо к небу. Серому. Низкому. Снежному. — Черт, Рита! Почему я узнаю об этом последним? За что?

— Я и сама узнала недавно, — вру, но иначе не понимаю, как утихомирить боль в любимых глазах. — Я просто не решалась сообщить тебе.

— Поэтому попросила Мику? — шипит Вик.

— Что? — шестеренки в голове вращаются с бешеной силой, вмиг вырисовывая картину случившегося. — Я ездила к ней попрощаться, ты же знаешь! Она что, звонила тебе?

— Да!

— Что еще тебе сказала Мика?

— Что ты больше не вернешься!

Вик стоит, широко расставив ноги в стороны, и раскачивается на пятках. Руки в карманах. Лицо серее тучи. Не так я хотела ему обо всем сообщить!

— Молчишь? — с вызовом бросает Сальваторе.

— Все правильно, Вик! — стараюсь звучать уверенно, чтобы парень не смел усомниться в моих словах. — Завтра утром Анхель отвезет меня в аэропорт Буэнос-Айреса. Самолет в Испанию через два дня. Я не вернусь.

Собственный голос оглушает, бьет по нервам и сбивает с ног. Почти не дышу и совершенно не чувствую, как по лицу вперемешку с холодными хлопьями стекают слезы. Про себя молю Сальваторе, чтоб не отпускал. Подошел. Обнял. Сказал, что не верит. Но свою роль я сыграла слишком достоверно. Вик разворачивается и уходит, а я безмолвно оседаю на первый снег и тихо бормочу «люблю», глядя, как силуэт парня исчезает из моей жизни.

2 дня спустя.

Громко цокая каблуками по глянцевой плитке международного аэропорта Буэнос-Айреса, не нахожу себе места. В руках — посадочный талон и мобильный. Вылет в Мадрид через пару часов, а я так не хочу возвращаться. Огромный город, в котором прошла вся моя жизнь: яркий, современный, шумный, — сейчас видится мне серым и бездыханным. Как круто порой меняются наши взгляды, ломая и разрушая целые судьбы.