До первого снега

— Я буду наверху! Помиритесь уже, а? Устал я между вами бегать! — так по-толедовски улыбается Дани и почти насильно передаёт в лапы здоровяка.

— Не шуми там! Понятно? — бурчит тот и открывает дверь, торопливо подталкивая меня внутрь.

Сумрак одного коридора тут же сменяется приглушённым светом другого. Осторожно ступая, иду вперёд, наконец начиная понимать, где нахожусь. Вместо того, чтобы помочь сбежать, Дани привёл меня в самую гущу событий. Этот коридор — не что иное, как выход к полю. Шум трибун оглушает, хотя и не идет ни в какое сравнение с голосом сердца. В нос ударяет свежий воздух. Немного прохладный и по вечернему тягучий он моментально приводит в чувство и сбивает жар с горящих щек. Моя неловкость от нахождения на запретной территории спорит с диким любопытством. И все же, дойдя до середины, замираю. У самого выхода на поле замечаю очередных здоровяков и понимаю, что дальше меня всё равно не пустят. Спиной прикасаюсь к бетонной стене, а сама жадно выискиваю глазами фигуру Сальваторе. Правда, сквозь узкий проход ничего толком разглядеть не удаётся, а подойти ближе мешает страх. В ладони сжимаю письмо Вика, а в памяти прокручиваю последние строки из него.

«Мы навсегда! Слышишь? Не верь никому, кто посмеет сказать иначе! Никогда не сомневайся во мне, Рита, обещаешь? Я люблю тебя, и это не изменить! Вик».

С обрывком в руках я закрываю глаза. Сколько раз я вчитывалась в каждое слово? Сколько раз корила себя за глупость? Я так боялась, что своим побегом всё сломала, что не могла по ночам спать, а днем вместо учёбы беспрестанно думала о Сальваторе и искала себе оправдания. Его письмо стало моим маяком, надежным талисманом и самой, как оказалось, сладкой ложью.

— Рита, — сквозь темноту и тупое отчаяние прорывается знакомый шёпот, а лица касается шероховатая ладонь. — Рита.

Испуганно открываю глаза и упираюсь в бескрайние молочно-голубые озёра Сальваторе. Всё в той же красно-белой форме, со сбитым дыханием и испариной на лбу, Вик стоит так близко, что физически ощущаю его тепло и сумасшедшее волнение. Он алчно скользит по мне взглядом, как совсем недавно делала я. Изучает. Вспоминает. Может быть, сравнивает. А потом находит в моих руках своё же письмо.

Мимо проносятся какие-то люди: игроки, тренера, журналисты… Матч закончился, все позади. Шум. Суета. Со всех сторон летят поздравления в адрес Сальваторе и команды. Но мы оба ничего не замечаем вокруг.

— Вик, — пересохшими губами произношу его имя, как сокровенную молитву.

— Ты здесь, — он проводит ладонью по моей щеке, привычно собирая непослушные слёзы. Голову дурманит его близость и до смешного обезоруживает взгляд.

— Прости, я не знала, что ты в Буэнос-Айресе. Я не должна была приезжать. Я…

— Тшш, — указательным пальцем Сальваторе прерывает поток моих бессвязных слов и оставляет едва уловимый поцелуй на кончике носа, посылая врассыпную мурашки по коже. — Почему ты плачешь? Почему ты здесь? Почему не дождалась меня в ложе?

— Там твоя девушка…, — бормочу в оправдание, утопая в своих ощущениях. Новая подруга парня подождёт, верно? Это мгновение рядом с Сальваторе сейчас мне нужнее кислорода!

— Моя, кто? — брови Вика удивлённо взлетают.

— Девушка. Палома или Паула, я не запомнила…

— Рита! — смеётся парень, заправляя за ухо прядь давно отросших волос. — Мою девушку зовут Рита! Рита Морено! Поверь, об этом знает каждая собака в стенах этого комплекса. Я так долго ждал тебя, Рита!

— Ты простил меня?

— Глупышка, — тёплая ладонь Сальваторе затрагивает мою, похищая письмо. — Я и не сердился. Просто ждал, когда ты наконец поймёшь, что я не шутил.

Эпилог

5 лет спустя.

Июль.

Аргентина.

— А я тебе, чёрт лысый, говорю, что размером он был ничуть не меньше любой твоей овцы!

— Ага, заливай дальше! Ещё скажи, на обычную удочку его поймал!

— И поймал! Не веришь?

— Да я скорее поверю, что Винсенто к ужину прилетит! Алехандро, ну, хватит уже ерунду городить! Поймал он…

— Может, вмешаемся? — подбородком утыкаюсь в плечо Вика.

— Погоди! Ещё до спора не дошло, — хмыкает парень, поправляя плед. — Пусть немного погорланят, тем интереснее будет финал.

Мы сидим на диване напротив камина, в котором с приглушённым треском догорают поленья, и пытаемся согреться. Тёплый плед — один на двоих, впрочем, как и огромная кружка с горячим шоколадом.

— Представляешь глаза Анхеля? — снова хихикаю. — Всё-таки нужно было предупредить деда!

— Ну уж нет! — Сальваторе качает головой и сильнее прижимает меня к себе. — Старый жук нас сюда обманом затащил, так что пусть теперь и сам получит свою порцию удивления!

— Хорошо! — мурлыкаю на плече мужа, невольно вспоминая, как пять лет назад впервые пересекла порог этого дома.