До первого снега

Кусаю губы, ощущая, как непослушные слёзы вновь стекают по щекам. Проклинаю себя за чёртову слабость и предательство, но подхожу ближе.

— Я так рада, что ты вернулась, — произношу на ходу, стараясь не смотреть на сестру. Голос и так дрожит, и Мика это, конечно, чувствует. Но глупая не понимает и сотой доли моей боли, полагая, что я просто взволнована встречей.

Анхель включает свет. С непривычки щурюсь, а потом всё же перевожу взгляд на сестру и замечаю улыбку на её лице. Как всегда, широкую, искреннюю, любящую. А после различаю на глазах девчонки повязку, что скрывает её глаза, и которую я в темноте приняла за оправу очков.

— Рита! Я так скучала! — и снова её голосок. Он завораживает и в то же время выворачивает душу.

Уверенно подхожу ближе, чтобы её обнять. Касаюсь протянутых ладоней своими. А после прижимаю сестру к себе. Тихо плачу.

— Зачем эта повязка? — спрашиваю сквозь слёзы.

— Так надо, Рита! Не думай об этом. Ещё пару дней потерпеть и можно будет снять.

— Я испугалась, — признаюсь честно. — Ты будешь видеть, правда?

— Мне хочется в это верить, — произносит несмело Мика, не отпуская с лица улыбки. Её руки на моих плечах. Они медленно все ощупывают, будто рисуют в сознании своей хозяйки мой образ. — Забавно, знаешь! Я уже несколько дней так хожу, привыкаю к темноте. Только к ней невозможно привыкнуть.

— Всё будет хорошо, — с силой закусываю губы, ощущая, как любопытные пальцы Мики начинают исследовать моё лицо, проворно подбираясь к капюшону. Ещё немного и она поймёт, как сильно я изменилась.

— Рита! Подойди, помощь нужна! — окликает Анхель, чувствуя неладное, но немного не успевает.

— На тебе толстовка Вика, верно? — спрашивает девчонка, а у самой улыбка начинает подрагивать в уголках губ. — Так пахнет только он. Я знаю.

Воздух в гостиной кажется до невозможности спёртым: делаю вдох, но его катастрофически не хватает. Я не готова говорить с Микой о Сальваторе, я не смогу сказать ей правду. Не сейчас, когда она ничего не видит, не при Анхеле, который тяжёлым взглядом пронзает спину, и, уверена, займёт не мою сторону. А потому перехватываю пальцы сестры и, виновато сжимая их своими, отвожу лица. В то же время судорожно пытаюсь придумать очередную ложь. Во благо.

— Всё верно, Мика, — Анхель с придыханием опережает меня. Я слышу по его голосу, как он волнуется, как страхи в его голове побуждают старика тяжело дышать. — Это Вик нашёл нашу девочку. Точнее, даже не он, а Марс. Представляешь, Рита свалилась в овраг и не могла выбраться.

— Вик опять тебя спас? — Мика продолжает улыбаться, скрывая за показной радостью понимание, что ей лгут. Я чувствую, как трепетно подрагивают её пальцы. Вижу, как неловко она начинает переступать с ноги на ногу. Я помню, что обещала Мике никогда её не жалеть, да и теперь сама знаю, как противна чужая жалость, но ничего не могу с собой поделать: смотрю на неё и до дикой боли кусаю губы.

— Да, Вик вытащил меня из оврага. Тебе повезло с парнем!

— Я знаю, — решительно кивает. — Но как ты там очутилась? Ты что провела в овраге всю ночь? Одна? Боже! А Вик? Что он делал в лесу?

— Мика, внучка, — Анхель подходит к нам и перехватывает ладони девчонки в свои морщинистые и тёплые. — Давай отложим расспросы до утра. Рите нужен горячий душ, да и поспать не помешает.

— Да, — отступаю на носочках. — Я потом тебе всё расскажу.

Мика кивает, что-то спрашивает, искренне сочувствует, но я не слышу, точнее, намеренно не слушаю. Просто бегу в свою комнату и с хлопком закрываю за собой дверь. Я хочу побыть одна. Без необходимости постоянно врать и притворяться.

Намеренно не переодеваюсь. Прямо так, в толстовке и с голыми ногами, забираюсь на закинутую покрывалом кровать и прижимаю колени к груди. Натягиваю рукава пониже, а носом зарываюсь в мягкую ткань кофты. Мика права: она всё ещё пахнет Виком. Только уже не её Виком!

Улыбка смешивается со слезами, а чувство безграничного счастья упирается в угрызения совести, что вкупе с дикой усталостью окончательно лишает сил. Я непроизвольно вспоминаю о Сильвии и своём уродстве. О нежности Вика и его губах. Думаю о Дани и Мике. А в голове вспышками проносятся обрывки фраз Анхеля и отвращение в глазах Тео в тот момент, когда парень увидел плакат в холле школы. Мне страшно представить ту боль, что окутает сердце Мики, когда она обо всём узнает.

Нас с Виком не примут! Никогда! Наши отношения — повод для сплетен и всеобщего осуждения! А сама я дрянь! Разлучница! Воровка! Я бесцеремонно забрала себе чужое счастье! Предала сестру, доверие деда, я обманула Дани. От этих мыслей пробивает озноб и начинает подташнивать. Мне противно от самой себя. Но глупое сердце глухо к весомым аргументам разума. Оно отныне просто неспособно биться вдали от Вика. Почему именно он? Почему сейчас? Как заглушить в себе это чувство? Как теперь позабыть его «люблю»?