До первого снега

Тихо скулю, свернувшись клубком, а потом засыпаю. Мой сон беспокойный. Он кишит ночными тварями и ощущением беспрестанного падения. Сквозь дрему кричу, ворочаюсь, просыпаюсь, а потом снова проваливаюсь в темноту. Я слышу знакомые голоса, ощущаю тепло прикосновений, но всё списываю на кошмарный сон. Липкий, непробудный, выматывающий.

Я просыпаюсь резко. Выныриваю из чёрной бездны в реальность. Моя комната окутана мягким светом ночника, а я — теплом одеяла. На мне пижама, привезённая из Мадрида, а на тумбочке в изголовье большая чашка с чаем и ломтиками печенья. За окном вечерний полумрак. Присаживаюсь на кровати и замечаю в тёмном углу Анхеля, задремавшего на стуле. Не понимаю, что он забыл в моей комнате, да и вообще ощущаю себя потерянной во времени и пространстве. Неужели я проспала весь день?

— Дедушка! — зову тихо, чтобы не напугать старика. — Дедушка!

— Рита! — встрепенувшись, Анхель смотрит на меня с нескрываемым волнением. — Как ты, дочка?

— Нормально, — пожимаю плечами. Вопрос деда кажется странным. — Что ты здесь делаешь?

— Как видишь, сплю, хотя должен был следить за тобой, — недовольно бурчит старик и потягиваясь встаёт со стула. — Как ты себя чувствуешь?

Ладонь Анхеля деловито ложится на мой лоб.

— Дедушка! — хихикая, смахиваю его руку. Старик явно ещё не проснулся до конца. — Ты чего?

— Больше надо по ночам в сырых оврагах сидеть! — ворчит он и садится рядом. Находит мою ладонь и сжимает её. Крепко, но ласково. — Два дня бредила со сна, толком не приходя в сознание. Уже хотели врача из Эскеля приглашать или тебя в больницу везти!

— Кто бредил? Я?

— Ну, не я же. Вот, попей! — Анхель протягивает мне чай, и я с жадностью выпиваю половину кружки. — Ты нас всех так напугала!

— Извини. Я, видимо, просто перенервничала.

У меня не укладывается в голове, что можно так надолго провалиться в сон. Смотрю на деда настороженно, не доверяя его словам. Но глубокие и мрачные тени под стариковскими глазами не оставляют никаких сомнений: Анхель не шутит.

— Поверь, милая, мы все перенервничали. Поспишь ещё?

— Нет, всё хорошо, правда! — пытаюсь вылезти из кровати, но упираюсь в массивную фигуру Анхеля. — Только есть хочется!

— Значит, и правда всё нормально! — он улыбается и неуклюже поднимается на ноги. — Через час ужин.

— Ты просто так уйдёшь? — окликаю деда, когда тот открывает дверь в намерении выйти. Старик останавливается и через плечо глядит на меня, а я не могу понять то ли всё ещё сердится, то ли ему слишком больно на меня смотреть.

— Ты сказал, я бредила? — ум опаляет неприятная догадка. — Что именно я говорила?

— Не думай об этом, Рита, — натянуто улыбается Анхель. — Но я рад, что хотя бы во сне ты отважилась озвучить правду.

— О чём ты, дед?

— О твоих страхах, Рита.

— Мика тоже слышала, да? — я так боюсь, что звала сквозь сон Вика, или ещё, чего доброго, призналась в своей симпатии к нему.

— Не переживай, Мика ничего не слышала.

— А кто слышал? Только ты?

Дед кивает, а я начинаю заливаться краской.

— Ещё Марта обрывки, когда помогала тебя переодеть. Но самое интересное ты поведала Вику.

— Вику? — как ошпаренная, вскакиваю на ноги. — Он был в моей комнате?

— Сальваторе заходил за толстовкой, — подмигивает дед и оставляет меня одиноко скитаться по лабиринтам сознания, сгорая со стыда.

К ужину я выхожу чуть раньше: заманчивые запахи с кухни помогают чувству голода одержать верх над слабостью. За то время, что я проспала, ничего в этом мире не изменилось: Марта привычно суетится у плиты, Рон за столом о чём-то вкрадчиво беседует с дедом, а Мика задумчиво стоит у окна. Сегодня она в очках и уже без повязки.

— Добрый вечер, — простым приветствием обращаю на себя внимание. Анхель в ответ кивает, Марта, забросив овощи шкварчать на сковороде, подходит ближе и начинает интересоваться моим самочувствием. Рон увлечённо за нами наблюдает, давая понять, что не меньше жены обеспокоен положением дел. А на лице Мики расцветает улыбка. Вроде всё та же: нежная, широкая, искренняя, но необъяснимо грустная.

— Ты нас всех заставила поволноваться! — она смотрит на меня воспалённым взглядом и осторожными, неуверенными шагами подходит ближе. Зрение, хоть и не покинуло девушку окончательно, лучше, по всей видимости, тоже не стало. С другой стороны, сколько дней прошло с момента операции — всего ничего!

— Я не специально, простите, — мне и правда неловко.

Поправляю капюшон нежно-розовой кофты: я ещё сама не привыкла к себе новой, а потому шокировать окружающих не готова точно.

— Рита! — доносится со спины голос Тео, а следом слышится топот нескольких пар ног по лестнице. — Ну, наконец-то, сестрёнка! Сколько можно дрыхнуть?

— Тео! — невольно вскрикиваю, обернувшись к парню. — Что с твоими волосами? Точнее, где они?

— Вот только, давай, хоть ты не начинай! Знаю, что я не выпускник, ну и что? — ведёт плечами парень и плюхается на своё место за столом, а я ничего не могу понять. Мне не хватает его длинных прядей, что всегда нависали над выразительными глазами. Да и без волос Тео кажется каким-то худым и несимпатичным.